— Профессор Арнель хотела, чтобы я отказалась от … Вас, господин ректор. За это она обещала всех и вся, — ответила Эристелу.
— Не пойму, для чего ей это? — пробурчала куратор. Ее лицо теперь выражало беспокойство и стремительный мыслительный процесс, просчитывающий все варианты. — Она ничего этим не добьется. Может и правда, от тебя без ума, раз так настойчива?
Колкость адресовалась ректору. Он нахмурился. Ответила я:
— Она хочет править миром Мерцающей Звезды, — выложила я недостающие сведения. И для этого ей нужен чистокровный наследник священных.
— Портал в наш мир невозможно открыть любому, — Эристел Наг криво усмехнулся, тщательно скрывая встревоженность. Куратор пребывала в шоке.
— Она что-то нашла в книгах эльфов.
Лица моих посетителей стали соперничать со стенами больничной палаты. Я также теребила одеяло, не зная, куда приспособить беспокойные руки. Профессора смотрели дуг на друга.
— По крайней мере, жизни моей невесты теперь ничего не грозит, — ректор озвучил положительную сторону ситуации.
— Я не была бы столь уверена в этом, — магиня устало прикрыла глаза. — Эта чертовка убила бы девочку сразу, откажись она от тебя. Чтобы ты не делал даже попыток вернуть ее. Обещания Арнель — пшик! Она будет и сейчас пытаться убить ее. По той же причине. Ей нужен ты! А она, — указующий перст нацелился на меня, — постоянная угроза. И даже родственные связи не станут преградой! Уж извини, деточка, что озвучиваю столь неприятный факт из твоей биографии, — это — мне.
Осторожно подняла палец вверх, привлекая внимание к своей персоне снова:
— Аринар Арнель — мне не родственница! Во мне течет кровь Драгона. Так Офелия сказала.
Немая сцена угрожающе затянулась. Куратор беспокойно нащупала спинку стула. Села. Два матерых, взрослых нага порывались мне что-то сказать, но по очереди закрывали рты, не найдя этого «что-то».
— Шантер как-то узнал, что ребенок не его, — наконец задумчиво произнес Эристел. — Вот почему он убил Офелию. Он метался после содеянного, не в силах совладать с собой. От горя и любви. От этого и окаменел. А мы все не могли понять, что же между ними произошло? Но как он узнал?
— Кровь, — догадалась госпожа Рас, — только кровь при рождении ребенка могла выдать этот секрет.
— Почему же принцесса не приняла истинный вид? Ее тайна была бы сохранена, — ректор хмурился, переваривая подкинутую мной информацию.
— Она не знала… — Новели Рас отставила в сторону стул и присела рядом со мной. На кровать. — Приняв в мужья Шантера, свято верила, что ребенок от него. Мы все так думали.
— Не поняла насчет «убил»? — вклинилась я в разговор старших.
— Из ревности, — «успокоили» меня. — Такое бывает в нашем клане. Это состояние практически не поддается контролю, — просветил любимый.
— Есть среди змей мстители, вроде королевских кобр… они убивают самку, обнаружив, что она оплодотворена другим… — задумчиво продекламировала слова Арнель.
— Не всегда, но такое бывает, — ответил Эристел. — Стоп! Откуда тебе это известно? Вы этого еще не проходили. — Его глаза сузились в щелочки.
— Госпожа Арнель просветила, — задумчиво поведала я. — Вы тоже их них, господин профессор? — перспектива быть убитой стала какой-то всеобъемлющей и не радовала.
Гробовая тишина повисла в комнате. Стылой поземкой она прошлась по спине. Сковала ужасом затылок. Надавила на ушные перепонки, перекрывая путь любым звукам жизни.
— Подобное у нас редкость, — наконец произнес мой инопланетный змей и по совместительству черный королевский кобр. — И тебе ничего не грозит.
Я нервно захихикала и натянула одеяло до подбородка, затем обратилась к госпоже Новели Рас:
— Госпожа куратор, а чего не так с кровью-то?
— Да все так, деточка! — женщина явно пыталась меня успокоить. — У нагов она голубая, у драконов — красная. Киноварью называется. У Драконов Времени, клана Драгона, она особенная. Такой густой и насыщенной нет больше ни у кого из их племени. Может вылечить от любой болезни. А может убить. Не перепутаешь ни с какой дугой. В ней сила черных драконов. В ней огонь. Видимо, она и опалила руки Шантеру, когда перерезал пуповину. Вот он и потерялся в сетях ревности. Если бы Офелия рожала в наговском обличии, о киновари в теле ребенка никто бы и не узнал. Но и она не знала, что носит дитя Драгона.
— И никто ничего бы не узнал, — закончила я за профессора, — и все сложилось бы по-другому.
— Возможно. Но знаешь, у вас, людей, есть пословица «все тайное когда-то становиться явью». И еще одна: «сколько веревочке не вейся, а конец будет», так что еще неизвестно как бы позже это аукнулось.