— Где моя жена?
Ему ответили гробовым молчанием. Медленно опустились человеческие конечности, застигнутых врасплох на оборванном движении — у кого руки, у кого — ноги. Теперь люди стояли навытяжку, методично изучая мусор под своими ногами. Драгон ждал. Вперед вышел старец.
— Мы не знаем, о ком ты говоришь, темный путник.
— Да неужели? — мужчина осклабился. — Старик, не годится врать в твои-то годы! Ты весь пронизан запахом Офелии, — Драгон насмешливо глянул в глаза старейшины. Его растерзанные кожаные доспехи, свисали обугленными клочьями. Тошнотворный запах горелой плоти забивал все другие ароматы и не давал дышать. Но старик смиренно молчал. — Может и имени вы этого не слышали? — вопрос адресовался всем присутствующим.
Все согласно кивнули — не слышали. Люди переглядывались и тихо перешептывались. Они действительно не знали никого с таким именем. Эманации непонимания потянулись к грозному мужчине: люди не врали. Драгон видел это. Не говорил правды здесь только один старец. Божий одуванчик, стоял смирно, прикрыв глаза, словно дремал. Драгон приблизился к хитрому молчуну и доверительно поинтересовался:
— Хочешь ощутить ту боль, с которой я живу?
— Зачем мне чужая боль, чужестранец? Мне своей хватило по жизни.
— Я потерял жену, старец. Бессмысленно. И подло. Я иду по ее следу, вопреки всем законам, принимая все, как данность, чтобы сказать ей, что не виновен. Без нее жизни нет, и не будет. А ты отказываешь мне в малом. Скажи, старик, где мое «сердце»?
— Слова твои горячи. Но весть о тебе, странный пришелец, красноречивей и бежит впереди тебя. И о деяниях твоих тоже. Не обижают, когда любят. Не предают, когда верны.
Драгон зарычал: он просил по-хорошему! Как может судит его кто-то, когда он сам себя уже осудил? Как можно ему в вину ставить то, чего он не делал? Его тело горело нестерпимо, день ото дня напоминая, что для него все кончено. Изо дня в день он жил в аду, но жил надеждой. И каждый раз ее у него отнимали. Тупо. Безжалостно. И сейчас, этот сморчок в балахоне потешается над его горем! Мужчина прикоснулся пальцем к виску старика. И тот упал, хрипя и выпуская изо рта струйки дыма. Его тело горело внутри, извергая наружу сожженные ткани.
— Согрелся ли ты, старец, от моей боли?
Ответа не было. Бесцветные, обезумевшие глаза, смотрели в небо и не видели его. Красная пелена растекалась по капиллярам глаз. Старик мычал, катаясь по земле, но не сказал ни слова.
— Молчишь? А ведь это даже не сотая часть того, что чувствую я. Помоги мне, и мы оба избавимся от мучений. Я не причиню Офелии зла. Лишь хочу, чтоб она простила. Хочу снова обнять ее.
— Шлейф… твоих… исканий… навсегда… закрыл… сердце… милосердной… Она… больше… не принадлежит… тебе.
В наступившей тишине было слышно все: полет мухи, стрекотание кузнечиков, редкое дыхание замерших людей. Не было слышно лишь биения сердца Драгона Звездного. Время замешкало, опасаясь сделать шаг, но затем сорвалось в галоп. Звериный рык ударил по ушам. Волна гнева дракона разлилась в пространстве и разбросала маленьких, худеньких людей на многие метры от разъяренного зверя. Внешне он все еще оставался человеком, но сущность его рвалась наружу. «Она больше не принадлежит тебе! — слова бились и бились в мозгу, перемалывая на своем ходу все надежды и чаянья, сминая то немногое, что еще держало в узде боль и не давало затмить разум. — Шлейф твоих исканий навсегда закрыл сердце милосердной!» О чем говорит этот полоумный?
— О каком шлейфе исканий ты говоришь? И кто тот, кто посмел встать между соединенных душ?
Старик молчал. Он был в блаженном беспамятстве, и возвращать из него не собирался. Он собирался уйти в вечный сон с именем милосердной Агарти в сердце.
— Ты! Подойди!
Тонкий аромат Офелии, вперемешку с запахом молока шел от худосочной девицы. Черные угли глаз пронизали это недоразумение на двух ногах. Девушка сделала шаг, но дорогу ей заступил мужчина. Жилистый, но такой же, тощий, как и девица. Его запах сказал многое.
— Это твоя жена? — поинтересовался Драгон, хотя и спрашивать было незачем. — Тогда ты меня понимаешь.
От мужчины странным образом тоже пахло Офелией. Драгон принюхался. Нервно вздрогнули ноздри. Словно кошмар всплыли в голове слова старца.
— А какая твоя причина близкого общения с моей женщиной? — очень тихо спросил, подозрительно — дракон рвался наружу.
— Я не знаю никого, кроме своей жены, иначе я не был бы мужчиной! — звонкой пощечиной прозвучали слова.