Глава 10
Офелия брела из последних сил. Зачем она пошла на эту встречу? Подзабытые картинки вновь ожили и причиняли нестерпимую боль. Малыш беспрерывно бился в лоне, напоминая о темном пятнышке на лепестке орхидеи. На смятом, но аккуратно расправленном лепестке цветка ее церемониального венка. Что это? Зачем? Почему? Слезы стремились пролиться горячими реками, но Офелия не позволила. Ни одной капле. В душе болело. Нестерпимо саднило, словно по живым теплым тканям прошлись скребком. Посмотрели на результат и закрепили его еще несколькими подходами. Ноги подкашивались. И не от усталости.
Девушка обхватила ближайший ствол руками. Тяжело привалилась к нему: «Только не плакать! Только не плакать!» Большое, старое дерево подставило надежное плечо. Девушка улыбнулась. Устало, безнадежно. Дереву. Сама себе. А в груди заплясал огненный омут. В глазах стремительно потемнело, и Офелия потеряла сознание…
Очнулась она от боли. Резкой, выворачивающей на изнанку боли внизу живота. Рядом хлопотал Шантер. Он что-то бормотал успокаивающее. Офелия не понимала. Она не понимала, почему ее тело разрывается от боли. Болело все. А она смотрела на происходящее безразлично и отстраненно, будто и не с ней все происходило.
Боль, сильная, неумолимая, пронизывала живот и грудь. Абсолютно не синхронно, не давая перевести дух, собраться с мыслями. Очередной приступ. Но теперь ощущения другие, стремительные, топящие в своем собственном крике. А после… шок в глазах Шантера.
Шантер сидел неподвижно. Невидящим взором смотрел на что-то мирно сопящее перед ним. А затем, коротко и резкий выдохнул. Огромные синие глаза, смотрели на него с непониманием, холодно и совсем по-чужому. Оглушительная тишина давила со всех сторон, не оставляя ему выбора. Рука сама скользнула к перевязи. Холодный металл привычно лег в тренированную руку. Родовой клинок клана Черной Кобры спел песню смерти. Теперь он валялся невдалеке, возле кустов, отброшенный рукой хозяина, словно оскверненная вещь, а из колотой тонкой раны толчками выплескивалась голубая, истинно наговская, кровь. Мужчина поднялся и, не оглядываясь, побрел куда глаза глядят.
«Принцесса, а папа этого малыша дядя Шантер? — Конечно, Новели! — А это будет мальчик или девочка? — Как родится, так и узнаем. — А долго еще ждать? — Дитя само подскажет, когда ему срок придет с миром познакомиться». Мысли, мысли. Они проносились между облаками сознания. То, погружаясь в мягкие субстанции, то выныривая из них. Все дальше и дальше эхом отдалялись обрывки детской болтовни. Тело отозвалось на зов пекущей боли.
Офелия застонала и пришла в себя. Попыталась подняться. Что-то неприятно булькнуло и потекло по одеянию. Кровь просочилась сквозь пальцы… Прижав рану сильнее, Офелия осмотрелась, ища свое дитя. Оно лежало на травяной подушке. Пухлое. Белокожее. С редкими кольцами темных волос. Ребенок спал, окруженный брызгами… темно-красной крови. Они уже почти впитались в землю. Но несколько, особо крупные, еще переливались под солнечными лучами рубиновым цветом. Шантера нигде не было. Только его родовой клинок, брошенный в траву, призывно поблескивал. «Оно, наверное, и к лучшему! — Офелия с усилием стянула с себя верхние накидки и спеленала малыша. — Здравствуй, Дамитер!» Сил хватило, чтоб уложить малыша рядом и забыться снова.
Очнулась Офелия от робкого прикосновения. Над ней склонился Эристел Наг, совсем еще зеленый мальчишка. В его глазах застыла мольба. Он с отчаянием смотрел то на правительницу, то на большое пятно на земле, возле тела Офелии. Оно ширилось неумолимо. Тонкие пальцы больше не могли зажимать рану. Испачканные, они, проделав путь по белой одежде, бессильно упали на траву. Кровь вольной струйкой истекала из колотого отверстия, то усиливая свой поток, то уменьшая. Из тела уходили последние капли жизни.
Эристел словно очнулся. Сорвав с себя одежду, он постарался зажать рану на теле правительницы одной рукой, панически шаря второй между стеблями травы — ничего подходящего для остановки кровотечения не было.
— Отнеси дитя в человеческое поселение. Подальше отсюда, — прошептала принцесса Священных, с благодарностью глядя на попытки паренька. Губы слипались. Слова давались с трудом. — Пока не будет спокойно. Потом заберешь.