Рина устремила на них неодобрительный взгляд.
— Мальчики, чему вас учат в школе?
— Да ерунда это все, — заявил Сэмми.
— Ответь на вопрос.
— Ученикам негоже хвалиться знаниями перед учителями. Ты ведь знаешь ответ, мама.
Рина улыбнулась.
— Царем Иудеи был Иосафат.
— Я вообще не пойму, о чем вы говорите, — сказал Декер.
— После смерти Соломона Израильское царство раскололось на две части, — заговорил Джейкоб. — Царем Иудеи был Ровоам — законным царем. Племена Левийя, Иуды и половина колена Вениамина остались ему верны. Остальные десять племен приняли сторону Иеровоама — царя Израиля. Справедливость была на стороне Иудеи. Кончилось тем, что десять мятежных племен в итоге рассеялись по свету. — Мальчик взглянул на мать. — Ну что, мама, довольна?
— В общем и целом — да.
— А что случилось с Иезавель? — поинтересовался Декер.
— Она умерла, — ответил Сэмми. — Они все умерли. Все эти истории — о мертвецах.
— Сэмюэль!
— Ее выкинули в окно, и она разбилась насмерть, потом ее растоптали лошади и сожрали собаки.
— Здорово, — хмыкнул Декер.
— Она вполне заслужила такую смерть, — пояснила Рина. — Око за око, зуб за зуб. Желая завладеть виноградником Навуфея, она подкупила двух человек, чтобы те оклеветали его. В результате беднягу побили камнями, и он истек кровью, которую вылизали псы. После этого ей было предсказано, что в конце концов ее ждет та же участь.
— Но ведь собаки не ограничились ее кровью, ма, — возразил Джейкоб. — Они же сожрали Иезавель.
— Что, всю целиком? — поинтересовался Декер.
— Остались только череп, кисти рук и ноги, — сказала Рина. — А точнее, псы совсем не тронули лишь ладони и ступни. — Она снова вопросительно посмотрела на сыновей. — Ну ладно, мальчики. Какой напрашивается вопрос?
— Почему они не слопали ее всю?— предположил Декер.
— Точно. Что касается черепа, думаю, понятно.
— Да, — согласился Декер, — череп очень крепкий. Но почему они не тронули ладони и ступни? Там ведь нормальная, мягкая плоть. Собаки должны были первым делом отъесть как раз руки и ноги.
— Б-р-р, ну и мерзость, — поежился Сэмми.
— Возможно, но ваш отец совершенно прав. — Рина взглянула на мужа. — У тебя в самом деле мышление ученого, Питер.
— И каков же ответ? — Декер был явно заинтригован.
Рина пристально посмотрела на Сэмми. Все молчали.
— Что мы делаем руками? — спросила Рина и хлопнула в ладоши. — А что мы делаем ногами помимо того, что ходим и бегаем?
Снова молчание.
— Танцуем, — сказала Рина.
Джейкоб произнес какую-то короткую фразу, которую Декер не понял.
— Ну ты даешь, братец! — присвистнул Сэмми.
— Ну что, ма, я заслужил приз?
— Заслужил, — ответила Рина.
— А что, что ты сказал? — спросил Декер.
— «Как ты танцуешь перед невестой», — перевел Сэмми. — Это целый обряд — как танцевать перед невестой, как готовить ее к свадьбе, что говорить жениху.
— Иезавель за всю свою жизнь сделала всего одно доброе дело — с радостью в сердце танцевала перед невестой. Вот Бог и оставил в целости ее руки и ноги, — пояснила Рина.
Декер кивнул и вдруг расхохотался так, что лицо его налилось кровью.
— Ты чего? — не поняла Рина.
— Да ничего.
— Это должно быть и правда что-то смешное, — заметил Сэмми.
— Ну, пап, скажи, в чем дело? — принялся канючить Джейкоб. — Ты ведь редко так смеешься. Что тебя рассмешило?
Декер посмотрел на жену.
— Нет, лучше я все-таки промолчу, — смутился он.
— Мам, ну скажи ему, — попросил Сэмми.
— Я ему не мать, — пожав плечами, ответила Рина. — Он сам решает, что говорить, а что нет. Во всяком случае, обычно он в моем одобрении не нуждается.
Декер побагровел еще больше.
— Ну, я просто подумал — интересно, что осталось бы от мужчины, единственной добродетелью которого было то, что он плодился и размножался.
Мальчики громко загоготали.
— Разве такие вещи можно говорить накануне субботы? — Рина постаралась придать своему голосу укоризненный тон.
— Это ты меня так настроила, — оправдывался Декер.
— Я думала, что у тебя достаточно такта.
— Ну, тут ты малость промахнулась, — заметил Сэмми, давясь смехом.
— Да ладно тебе, мам, — примирительно сказал Джейкоб, по лицу которого от хохота потекли слезы. — Согласись, что это действительно смешно.
Рина встала и направилась к выходу из кухни.
— Постой, Рина, куда ты? — окликнул ее Декер.
— Посмотрю, как там Ханна. Я сейчас вернусь.
Отойдя достаточно далеко, чтобы ее не услышали дети, она, перестав сдерживаться, от души рассмеялась. Однако очень скоро смех Рины сменился всхлипываниями.
22
Выбрать подходящий наряд оказалось непросто. Строгий коричневый деловой костюм, красное «сексапильное» платье, богемного вида длинная, по щиколотку, свободная юбка в цветочек были решительно отвергнуты. В конце концов Рина пришла к выводу, что ей и правда лучше всего быть самой собой. В результате она остановилась на черном свитере с длинным рукавом и черной конусообразной юбке, прикрывающей колени. Черные как смоль волосы, в распущенном виде доходившие ей до талии, Рина собрала в тяжелый узел и чуть стянула его сеточкой, так, чтобы он волной падал ей на плечи. Сверху она повязала черный шелковый платок с золотой каймой, которая сияла на темном фоне наподобие золотой диадемы. Накрасилась Рина, что называется, по минимуму, а в уши вдела жемчужные сережки.
Войдя в актовый зал Девонширского отделения, где стояли длинный стол и множество складных стульев, она почувствовала, что взгляды всех присутствующих устремились на нее. Рина кивком поприветствовала Питера, и он кивнул ей в ответ. Кроме Декера в комнате находились еще трое мужчин. Все в темных костюмах. Узнав в одном из них Стрэппа, Рина приветливо улыбнулась ему и тут заметила женщину с коротко стриженными каштановыми волосами и внимательными карими глазами, которая пристально, с ног до головы осматривала ее. Выражение лица у женщины было неодобрительное. Рине захотелось отвернуться, но вместо этого она поймала взгляд незнакомки и улыбнулась. Губы женщины тоже непроизвольно дрогнули в улыбке — вернее, в полуулыбке, потому что она тут же опомнилась, и лицо ее стало равнодушно-официальным.
Стрэпп представил Рине всех собравшихся. Сначала — Джека Никерсона из Лиги защиты полицейских, иными словами, адвоката Питера. Это был крепкого сложения, широкоплечий сорокалетний мужчина с квадратным лицом и внушительным брюшком. В расстегнутом пиджаке и слишком коротком для такого солидного живота галстуке Никерсон напоминал игрока в американский футбол, ушедшего на покой.
Еще один мужчина и женщина с короткой стрижкой — Джеймс Хейден и Кэтрин Белл — оказались эмиссарами отдела личного состава. Обоим было за тридцать, оба более модно и элегантно одеты, чем остальные. На Хейдене был дорогой шерстяной костюм с пиджаком на трех пуговицах. Кэтрин Белл пришла на разбор жалобы в двубортном пиджаке и явно сшитых на заказ прямых брюках с разрезом на лодыжках.
Рина села у дальнего торца длинного стола, поставила сумку на пол и, сложив руки на коленях, принялась внимательно наблюдать за происходящим. Спину она держала очень прямо, однако в позе ее не чувствовалось скованности.
Декер, Никерсон и Стрэпп также расположились за столом, но только по центру, а Хейден и Белл остались стоять. Хейден находился за спиной у Питера, а Белл — напротив него, по другую сторону стола. Первым заговорил Стрэпп: капитан объяснил собравшимся, что именно ему пришла в голову мысль пригласить на разбор жалобы Рину, и осведомился, не будет ли против этого возражений.
Возражений не последовало, и процедура по разбору жалобы началась. Включили видеокамеру, объектив которой был направлен в лицо Декеру. Затем, как предписывал протокол, каждый из присутствующих назвал свое имя, звание и номер полицейского жетона, после чего все были приведены к присяге и поклялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Хейден зачитал обвинения, выдвинутые Жанин Гаррисон, и сказал, что он и его коллега Кэтрин Белл хотят задать Декеру кое-какие вопросы.