Когда музыку убрали, а пилот занялся своими прямыми обязанностями, мечтая отправить меня на землю без парашюта, я все равно не могла успокоиться. Тревога и паника, непонимание происходящего, неверие, что такое вообще происходит, терзали мой разум. Оставшиеся четыре часа, превратились для меня в пытку. Минуты тянулись бесконечно медленно, и я уже сама хотела прыгать с парашютом, панически не желая оставаться здесь. Мне казалось, что вот сейчас в кабине пилота, странная стюардесса поедает пилота, начав с того места, откуда я её оттащила. Мне чудились странные звуки похожие на чавканье. Часть меня понимала, что стюардесса не человек.
Достав мел, я начертила на стенах салона пентаграммы и руны изгнания. Вряд ли это поможет. Но мне так было бы спокойнее. Наконец мы долетели до Санкт-Петербурга. Когда я пулей вылетела из самолёта, прихватив чемодан, стюардесса скалилась мне и подмигивала, выглядывая из кабины пилота.
В аэродроме она подошла ко мне и хитро прищурившись сказала шёпотом:” В правилах есть лазейка…”
— Какая лазейка?
— Правила не работают в личном убежище…, — еще больше понизив голос, ответила она и удалилась.
В Санкт-Питербурге меня встретил Светин знакомый. Это был мужчина лет 45. Ранняя седина его не старила, скорее придавала его облику некую изюминку. Такие мужчины с возрастом становятся только привлекательней. Он был вежлив, по-джентльменски, услужлив и представился Юрием Николаевичем.
По дороге на квартиру, мы немного поговорили о его задаче. Он пообещал узнать хоть что-то к понедельнику.
Приехав на квартиру, я долго стояла в замешательстве перед дверью. Она была заперта и чтобы её открыть, надо нарушить правило. Они были чётко вырезаны в моей, измученной снами памяти и это было правило №5. Я не знала стоит ли, верить демону в самолёте. И возможно “убежище” это вовсе не дом. Я спустилась на первый этаж и позвала консьержа, жалуясь, на то что мне никак не открыть дверь. Он открыл её моими ключами и с замиранием сердца я вошла в гостиную, готовая к чему угодно. Но ничего не произошло. Дверь я за собой закрывать не стала. На всякий случай.
Ноги промокли в сапогах, и я долго сидела на диване не решаясь снимать их. Правило №3. Решившись, медленно стянула их и замерла. Даже дышать перестала. Всё хорошо. Значит “Убежище” это все-таки дом. Нарисовав на окнах и дверях пентаграммы, расплела волосы и отправилась в ванную. День прошёл спокойно.
Я ходила в магазин (не закрывая дверь на ключ), одно дело открыть ее из “убежища,” а другое дело с лестничной площадки. Вдруг это станет нарушением правил. Вечером приготовила ужин и легла спать.
На следующий день я съездила в салон к подруге, обещая ещё заскочить. Погуляла по площади Исскуств, но быстро ушла оттуда. Вся площадь была заполнена эмо и готами. Они громко о чём-то разговаривали, сердились. То тут, то там, вспыхивали драки и потасовки. Полиция дежурила на площади, в касках и с пулемётами.
Понедельник начался с того, что мне позвонил Юрий Николаевич и назначил встречу за обедом в кафе.
Я бежала туда, ломая каблуки, когда меня кто-то окликнул. Обернулась на настойчивый мужской голос, но не увидела знакомых. Пожав плечами, я пошла дальше,тут же забыв этот случай и Правило №1.
За обедом, в кафешке Монарх, претендующей на звание ресторана, Юрий отдал мне тонкую папку.
— У меня для тебя есть классические плохая и хорошая новости.
— Давайте с хорошей, — вздохнула я.
— Я нашёл следы вашей матери. С 1994г. по 2000г. она лежала в клинике для душевнобольных в Покровской общине сестёр милосердия.
— Правое крыло этой больницы в 2000 году закрыли. По официальным источникам, из-за утечки газа, но истина умалчивается. В то время там погибло более 200 человек. Из них двадцать одна престарелая сестера милосердия, несколько испытуемых медсестёр и большинство пациентов неврологического отделения. А левое крыло было закрыто на реставрацию гораздо раньше, в 1970 году. Ваша мать находилась там на лечении шести лет. Её нашли на улице без сознания, она не помнила кто она и ей ставили биополярное расстройство психики. В больнице она забеременела и родила тебя. Отец неизвестен. Во время инцидента в больнице твоя мать бесследно исчезла. Её звали Софья Лирневская.