По дороге наткнулись на еще два трупа. Дверь у пожарного выхода не открывалась. И монстры выследили нас. На втором этаже над нами, послышался звук открываемого канцелярского ножа. Убравшись от туда, решили пройти через старое крыло.
Дверь в него была ветхой и мы легко выбили её. Возле неё на нас напал Константин Шевольцев. Приложив его доской и приведя в чувство, двинулись вместе к выходу. Эту часть здания, я не знала и шла с чувством овцы идущей на убой.
Шевольцев рассказал, что когда вспыхнул свет, он очнулся в подвале часовни, где ему пришлось отбиваться от осатаневшей монахини. Та предпочитала ползать по полу и стенам, как змея. Её язык выстреливал вперед на три метра. У меня, как и у других, закралось подозрение, что это могла быть Катя Звонарева.
От рассуждений отвлек звук внизу. Там у лестницы лежал человек в полицейской форме, и он был жив. Юра убрав пистолет ринулся к нему, а я застыла столбом считая. Один полицейский в процедурной, два в левом крыле. Один у входа. Откуда взялся пятый?
Юра перевернул раненого мужчину и тот вцепился ему в глаза. Это была ловушка. Можнов переоделся в форму и поджидал нас.
Ослепленный, Юра кричал и слепо стрелял по странам. Одна из пуль попала в голову понятой и та упала на грязный пол. Можнов, одним движение вскрыл Юре живот и сбежал в темноту.
С Шевцовым мы бежали вниз и провалились на первый этаж. Удар заставил нас потерять сознание и мы очнулись спустя 15 минут. Мы оказались в подвальном помещении. Видимо когда то-то тут был склад или кладовая. Вокруг стояли нетронутые бочки и сундуки. Шевцов, падая, разбил себе голову. Кровь заливала его глаза и я перевязала ему голову куском майки.
Дверь в кладовую была крепкой, из цельного дуба и мы не смогли её открыть. Поставив одну бочку на другую, кое-как выбрались, путем нечеловеческих усилий.
Подхватив пару железяк, двинулись ко входу. Упавшая с потолка люстра предупредила о появлении врага, и в паническом страхе страх мы забивали на смерть Можного. Когда от его головы осталась каша, а тело напоминало отбивную, мы остановились. Руки тряслись, я хотела вытереть пот, но только размазала кровь по лицу.
Шевцов стал задыхаться. Он хватал ртом воздух и не мог его выдохнуть. Астматик? Я шарила в его карманах надеясь отыскать лекарство, но он он мотал головой не в силах говорить. Лицо приобрело багровый оттенок и схватившись за грудь, он умер. Я осталась одна. Где-то тут притаился Главатских и возможно Катя.
Оставив его, я пошла к выходу, но двери не было. На каменной стене по немецки было написано: “Waidmanns heil” — Удачной охоты! За стеной слышался смех и голоса, звучала музыка. Пела группа Рамштайн. Я ее знала. В песне говорилось о охоте на лань.
Внезапно звуки за стеной стихли. В тишине я услышала шаги. Тот кто шёл ко мне, подволакивал ноги. Звук его шагов оглушал на фоне общего безмолвия. Это был Гловацкий. В нормальном облике, без наростов, и другой дряни, он шел опираясь на стену и с его головы капала кровь.
— Помогите, — шептал он. Упал на пол и пытался ползти на четвереньках, — я не знаю, что со мной, помогите.
Я отлично понимала, что это может быть ловушкой, но не могла отказать себе в попытке расспросить его о матери. Из темноты вслед за ним вышла Катя, испуганная, раненая. Она плакала, сидя у стены, что была когда-то входом и всхлипывая отключилась. Я оттащила Главатского к стене. Он тоже был без сознания. И сидя рядом с ними, пыталась найти выход. Судя по ощущениям мы провели здесь не менее суток. Рассвет не наступал. Из здания не выйти. Телефон не работал. Все мертвы. Остается только сидеть и ждать смерти. Но я не сдамся. Я знала, как закончить игру в этой локации, и решившительно сняла сапоги.
Догорели большие свечи.
Как могла ты не возвращаться
столько лет?
Мы играли в прятки
И похоже мы заигрались.
Убегай теперь без оглядки.
Дефин
Шотландия, Лиззи.
До схлопывания ловушки времени оставалось два часа.
Айлей, ругаясь, пытался разбудить Лягуха. Тот стонал, открывал то один глаз, то другой, в конце концов очнулся, потряхивая круглой головой.
— Лис, все, все, отстань, я проснулся. Где это мы?
— Мы на задании, дурень, в мире людей!
— Что, правда? Никогда в нем не был. А что делать-то?
— Надо похитить людского ребенка.
— А кто заказчик? Не нравится мне это.
— Чего там тебе не нравится? Девочка будет жить, как принцесса, ни в чем не зная отказа. Нас пожалей! Девочка не простая.
— Ты о чем?
— Девочка умеет одушевлять неодушевленное. А в одушевленном пробуждать разум. К нам прислали Маири.
— Я ее видел как-то Она жуткая.
— Сама Смерть целовала эту в красные губы! Не иначе.
— И если мы не справимся, нас здесь и оставят, чучелками за комодом.
Блан поежился.
— Хорошо, пошли.