Почему-то именно эта картина врезалась в память резче всего:
Белокурая девочка с невероятно синими огромными глазами, в лосинах и розовой шерстяной кофте, прижимала к себе очень странную куклу, и обе следили за ним взглядом. И если во взгляде малышки была надежда и вера в самое лучшее и прекрасное, то от взгляда куклы веяло тьмой и усталостью. Так смотрит старик на убийцу. Безразлично, потому что смерть уже не страшна, и с пониманием того, что убийцу тоже ждет вскоре смерть.
Прекрасная девочка и страшная кукла.
Санкт - Питербург, Ева.
Правило №3
Раз…два…три…
Ничего не произошло. Я все так же в больнице, за окнами та же тьма, ни огонька, ни движения. Катя стонала в углу. Что-то шептала и бредила.
— Ева! Помоги…, — позвал меня Максим.
Я остановилась в двух шагах от него.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Написано…у тебя …на пропуске…, — задыхаясь ответил он.
— Ты вообще знаешь, что тут происходит?
— Нет…все как в тумане, я знаю где мы. Я лежал тут в детстве…но тут кто-то есть, другой. Не человек…Я видел трупы…, но я не понимаю! — он сел опираясь на землю, — Это сон? Глюки?
— Все реально! Ты убивал людей! Я видела это своими глазами! Чудовище которое тут бродит — это ты и Можнов!
— Я ничего не делал…, — он устало закрыл глаза.
Глаза, его глаза! Я прекрасно помню, как всадила в глаз осколок стекла. Но глаза его были целы. У меня снова закружилась голова и я оперлась о стену. Что же здесь происходит на самом деле? Может никаких монстров нет и нам морочат голову? Может мы сами убивали друг друга. Меня стошнило желудочным соком. Отдышавшись, я подошла к Главатскому и села рядом.
—Ты лежал здесь в 12 лет. Что-нибудь помнишь?
Гловатских усмехнулся.
— Я прекрасно помню, это проклятое место.
— Здесь в это время лежала Софья Лирневская. А её помнишь?
Главатских встал на колени, опираясь о стену рукой и внимательно посмотрел на меня.
— Лиру? Да, конечно, я её помню. Ты похожа на неё. Но она была огнем, а ты еле тлеешь.
— Она была моей матерью.
Гловатских поднял окровавленную, трясущуюся руку и прикоснулся к моей щеке. Я отдернула голову. Он зло усмехнулся и сел обратно.
— Я любил ее. Среди всего этого дерьма, она сияла как солнышко. Там на чердаке есть комната, когда ей становилось легче и этот урод не приходил, мы сбегали туда и делали корабли.
— Какой урод? Расскажи мне все.
— Я расскажу, если ты разрешишь положить голову к тебе на колени. Нет? Тогда забудь.
Я села удобнее и похлопала себя по коленке. Когда он закончит рассказ, мне будет проще убить его, в случае опасности.
— Меня отправили сюда, когда я кинулся ножом в свою тетку. Эта дрянь, постоянно подзуживала моего отца. Мне и так было не просто. А эта сука, меня ненавидела. Монашки здесь были такими же. Они называли меня отродьем Дьявола и постоянно делали подлянки. Я им мстил по мелочи, как умел. А потом привезли Лиру. Яркую, красивую. Она любила смеяться и не считала меня отвратительным. Мы подружились. Она не помнила кто она и откуда. Её мучили приступы бессилия и тревожного состояния, она часто падала в обмороки. Я очень привязался к ней. Переживал! Боялся, что меня или ее выпишут и мы не увидимся больше никогда. Я специально разыгрывал сцены ярости и кидался на монашек с палками. Что бы меня не выписали. Лире становилось все лучше, но тут появился он!
Гловатских поднял голову с моих колен и заглянул мне в глаза. В них было столько ярости и бешенства, что я отскочила в сторону.
— Я не знаю, до сих пор, кто он! Иначе я бы убил его! Снял с живого шкуру и бросил к ее ногам! —Максим бил кулаком о стену, оставляю на ней красные следы. Обессилев, он сел на место.
— Её палата была далеко от других и никто ничего не слышал! Он стал приходить ней по ночам. Он избивал ее и пристегивал к кровати! Насиловал снова и снова! Она жаловалась врачам, но ей не верили. Они говорили, что она сама себе причиняет боль. Да, она резала себе руки! Я резал вены вместе с ней! Что бы она прекратила. Я готов был умереть с ней. Я пытался караулить его, но за мной следили медсестры. Лира не видела ни разу его лица, не слышала голос. Она говорила, что от него пахло дикими травами и можжевельником. Я обнюхал всех. Но никто так не пах. Возможно он как-то маскировал запах. А Лире становилось все хуже. Ее держали привязанной к кровати и не давали вставать. Кололи Аминазин, от которого она ничего не понимала и Галопиридол. Она постоянно спала. Потом ее начало тошнить. Этот ублюдок заделал ей ребенка! Но ему было плевать, что она беременна и он приходил снова и снова! Она родила и тебя забрали монашки. Как она плакала и кричала! А я ненавидел этого ребенка. И тогда я решил их всех убить. Этих жирных монашек, докторов, которые медленно убивали её. Я любил Лиру и хотел защитить ее, заботится о ней. Но что я мог сделать в 12 лет?
Я выкрал у монашек крысиный яд и подсыпал в кастрюли с едой. Они блевали и падали на пол. Мое сердце торжествовало. Я пошел к Лире, что бы мы могли сбежать.
Он замолчал. Закрыл руками рот и всхлипывал.
— Я вывел её из этого ада. Она была в полубессознательном состоянии и всё плакала, просила забрать и ребенка. Я ей сказал,что он умер и когда мы вышли за ограду она…ее забрали…
— Кто? — Я была в отчаенье от его рассказа.
— Он приходил к ней несколько раз. Появлялся всегда неожиданно, когда мы гуляли. Говорил, что он меценат. Но это была ложь! Я видел, что он давал деньги монашкам, что бы её держали в больнице!
— Это он приходил к ней по ночам? — Мои руки сжались в кулаки.
— Нет, от этого пахло по другому и он почему-то никогда не заходил в больницу. Словно чего-то боялся.
Трясущимися руками я вытащила фотографию мамы и неизвестного мужчины.
— Это был он?
Он взял фото и долго смотрел на маму.
— Лира…, — прошептал он негромко.
— Сосредоточься! Это он? — Меня перетряхнуло глядя на то, как убийца нежно прикасается к лицу матери.
Гловатских не обращал внимания на мой крик. Наконец глядя на меня виновато ответил:
— Да. Он называл себя Пьер.
— Как это произошло?
— Он появился за оградой, сразу как только мы вышли. Каким-то образом он знал, что я сделал! Он усмехался глядя мне в лицо и сказал, что сам позаботится о Лире. Я кинулся на него с кулаками. Он разбил мне нос, я упал и бессильно плакал. А он исчез вместе с Лирой, просто растворился в воздухе.
Я…изучал оккультизм… проводил обряды и вызывал её дух. Но не нашел ее…это ты…ты тот проклятый ребенок…я подходил к тебе с подушкой и хотел задушить тебя…не смог. Даже сейчас…все мертвы, и только ты…ты жива. Почему все мертвы, а ты жива! — сорвался он на крик.
— Это ты был, проклятым ребенком, которого просто пожалела моя больная мать! Ты убил больше 200 человек! Что какая-то маленькая Карина, по сравнению с этим!
— Я не убивал Карин. Если бы я стал убивать, то это было что-то масштабное! Я хотел…поджечь зал…на моем концерте. Мы бы горели все под мою музыку! — Кричал в упоении он. Глаза сверкали, он оживился, но тут же сник.
— Я… не убивал Карин…ее убила Катя…
В это время Катя снова прошептала что-то во сне. И я четко услышала: “Мясо! Вы все лишь мясо, для него! Он просто вас тра**л!”
С ужасом я смотрела на Катю. Не открывая глаз, она встала, и её нижняя челюсть мелко затряслась:”Ням-ням”— Говорила она. — ”Ням-ням!”
Всё таки один из них был демоном. И это Катя.
Главатский кинулся к ней и ударил ногой с разворота. Ее голова не удержалась на вытянувшейся шее, покатилась к моим ногам, но все равно продолжала щелкать зубами, силясь произнести “Ням-ням”. Я прыгала по ней до тех пор, пока её мозги не размазало по полу. Главатский был умер, успев написать на цементной стене : " Лира" Теперь я точно одна.
Я подошла к стене и постучала. Там было тихо. Я нарушила все правила и осталось только одно. Правило №6. Не засыпать.
Поднялась на верх, в комнату с корабликами и растянулась на парте. Игра продолжается!