— Харе Кришна, Харе Рама, Харе Кришна, Харе Кришна, Харе Рама…
Тут вдруг кто–то толкнул меня, и, открыв глаза, я успел заметить нескольких людей, упавших на пол недалеко от меня. Было похоже, будто толпу разбросало вихрем. Оказалось, что одержимый богом длинноволосый мужчина с крашеными бровями приступил к исполнению ритуала. Сняв рубашку и штаны, почти голый, он стоял перед статуей Кришны, а потом начал ломаться и плясать. Толпа расцвела радостными возгласами и запела громче, а ритм всё ускорялся. Мужчина качался из стороны в сторону, а затем, положив руки на бедра, стал извиваться, будто танцевал самбу. Танец этот был совершенно непристойным, и сопровождался его гортанными выкриками. Выплясывая перед Кришной, он был одержим синим богом, и отдавался богу, как если бы был женщиной. Кривляясь и подскакивая, он издавал вопли наслаждения и боли. Толпа кричала вместе с ним и поддерживала его животный ритм. Танцор превратился в мужчину, который более мужчиной не был; он был одновременно и чем–то большим, и чем–то меньшим.
Так музыка и пляски продолжались до полуночи — до того часа, когда родился синий бог. Казалось, что все собравшиеся приняли роль повитухи, принимающей роды, толкающей и тянущей бога в здешний мир.
С наступлением полуночи сцена преобразилась в то, чем и была, наверное, ночь месяца Бхадра тысячи и тысячи лет назад. Все мы стояли, сложив ладони, опустив веки, и пели мягко и сладостно, а в глазах стояли слезы. Потому что действо было величайшей радостью; синий бог был рожден вновь; он возродился в душе, и теперь весь год будет вновь танцевать как солнце над цветочным раем.
Каждый год та же космическая драма повторяется над всей Индией. В открытых небу театрах и храмовых дворах дети школьного возраста становятся Кришной хоть на одну ночь, и вся Индия вовлекается в мотив знаменитой легенды, ее собственного мифа, в котором проявляется сущность индийского народа.
В один из годов я решил отправиться в Матхуру, город Кришны, чтобы увидеть, как празднуют годовщину его рождения там. Поскольку Матхура расположена недалеко от Дели, я оказался одним из многих тысяч, отправившихся в паломничество из столицы. Прибыв туда до полудня, я посетил музей, знаменитый своей коллекцией сокровищ эпохи гуптов; когда я был там, какой–то старик подарил мне цветок, а детишки пропели мне песню. После я намеревался отдохнуть в храме. Он был переполнен нищими и больными, а также верующими, пришедшими сюда поесть и поспать, ведь храм в Индии — это всегда дом. Компания была разношерстная, и повсюду хватало грязи; но в тоже время была и некая свежесть, и в темных углах храма прорастали типичные образчики изобилующей снаружи тропической растительности, но воплощенные в более чистых и совершенных формах. Как и всегда в храмах хинду, можно было ощутить, как прозрачнейший поток некой невидимой реки устремляется от алтаря; кажется, течение этой реки связует все вычурные храмы Индии.
Но настоящей причиной, побудившей меня отправиться в Матхуру, было желание своими глазами увидеть ту реку, Джамну, у которой Кришна играл, будучи ребенком. Именно на этих берегах жил змей Кали–Нага, и здесь Кришна сражался с ним в великой битве. Неподалеку располагается деревня Гокул, и многие из верующих паломников отправились туда. Я же решил отправиться во Вриндавану, где бог, будучи ребенком, танцевал с гопи. Уже было далеко за полдень, когда я вышел в дорогу, и не успел я одолеть и половину пути, как опустилась ночь. Моим попутчиком был чернобородый сикх; я предложил заночевать у дороги под звездами. Он согласился, и мы расположились у обочины; отстегнув меч, сикх вонзил его в землю. Неподалеку были и другие паломники, а под соседним деревом отдыхала компания верблюдов. Время от времени я слышал, как где–то кашляла и стонала женщина. Вглядываясь в небо, я незаметно потерялся среди звезд, и вскоре вновь испытал знакомое с детства ощущение: будто я не лежу спиной на поверхности земли, а наоборот, свисаю с нее, как с потолка. Я чувствовал, будто небо оказалось внизу, подо мной, и казалось, что совсем просто неосторожно соскользнуть и упасть в него навсегда. Это было в точности то же чувство головокружения и ужаса, которое я испытывал еще ребенком. Ощущение бесконечного падения в бездонную пропасть — в ту ночь мне казалось, что я падаю в темную синь самого Кришны.