Диана с силой провела ладонями по лицу, отгоняя сонливость. От усталости очертания предметов стали будто резче, почти болезненно впечатываясь в сетчатку, а окружающие звуки, напротив, доносились словно сквозь слой ваты. Внимательно оглядевшись по сторонам, она вынула из кармана блокнот и уже собралась было отправить аналогичное послание кому-нибудь еще, как блокнот все-таки завибрировал прямо в ее пальцах. Ответ Люпина был короток:
«Сиди там, где сидишь».
Люпин появился минуты через три — как видно, он воспользовался одной из «карт-следилок», которые Диана оставила ему перед тем, как уехать из страны. Она еще издали заметила его фигуру, одетую в нелепый, помятый пиджак и мешковатые брюки, он появился в конце аллеи и внимательно оглядывался, высматривая ее. Поравнявшись с ней и не спуская с нее настороженного взгляда, он спросил:
— Это ты?
— С утра вроде была я, — ответила Диана, внимательно разглядывая его. Если не считать его вечно потрепанного изможденного вида, выглядел Люпин странновато — глаза у него подозрительно блестели, взгляд был слегка шальным и ей даже показалось, что от него пахнет огневиски. — Ты что, пьян?
— Выпил немного, — Люпин смущенно улыбнулся.
— Что случилось? — подозрительно, обычно Люпин пил очень мало, если не считать тех дней после гибели Блэка, когда Люпин за неделю в одиночку опустошил почти половину запасов спиртного в штаб-квартире на Гриммо.
Вместо ответа он рассмеялся совершенно счастливым и шальным смехом и вдруг бросился к ней и сгреб ее в охапку, она даже среагировать не успела.
— У меня сын родился! Вчера ночью!
— Правда?! — воскликнула Диана. — Когда вы только успели? Да поставь меня уже на землю, люди же увидят!
— Вот и успели, — Люпин послушно отпустил ее. — Да ты сама быстрее нас с Дорой управилась, скажешь нет? Как ты, кстати, все хорошо?
Догадавшись, что Люпин спрашивает ее о ребенке, ведь в последний раз они виделись, когда Диана еще была беременна, она закивала:
— Да, все в порядке, мой сын сейчас у родственников, далеко отсюда.
— И у тебя тоже — сын? Мы с тобой молодцы, правда?
— Да уж, молодцы…
Посерьезнев, Люпин сел на скамью и спросил уже другим тоном:
— Так что у тебя случилось? Если я все правильно понял, у тебя дома засада. Где ты могла засветиться?
Диана села рядом.
— Прикончила одного подонка. Надеялась, что его исчезновение не сразу заметят, но его мать увидела, что его физиономия исчезла с родового гобелена. Он мне был сильно должен, и его матушка, как видно, догадалась, кто может иметь на него такой зуб. Взломала мои охранные чары и теперь сидит там в компании отморозков похуже своего сыночка, ждет, когда мне надоест скитаться. Все мои вещи там, и документы тоже, так что я даже к сыну вернуться не могу — билет на самолет не взять без паспорта.
Некоторое время Люпин сидел в задумчивости, барабаня пальцами по колену, затем встал и произнес:
— Сейчас идем к нам домой, с Дорой повидаешься, там и обсудим, что делать дальше.
* * *
Дора спала, поэтому поговорить с ней Диане не удалось, только взглянуть на ребенка. Римус говорил, что мальчик похож на него, но это было всего лишь хвастовство счастливого отца — понять на кого похож этот краснолицый комочек со сплющенным носиком и смешным хохолком темных волосиков на макушке, можно будет разве что через месяц, во всяком случае с ее Брайаном было именно так.
Кроме них в доме находилась и мать Доры, Андромеда, и Диана была неприятно поражена ее сходством со старшей сестрой, колдографии которой ей приходилось видеть на страницах «Ежедневного пророка» в те времена, когда Беллатрикс сбежала из Азкабана. Лично с ней Диане сталкиваться не приходилось, но по рассказам очевидцев, миссис Лестрейндж была ярко выраженной психопаткой с садистическими замашками и склонностью к театральности. К счастью, на внешности сходство сестер заканчивалось — Андромеда производила впечатление человека совершенно адекватного. Несколько сухо ответив на ее приветствие, она проводила Диану и Люпина в комнату Доры и тут же вышла, тихонько притворив за собой дверь.