Лада Виольева, Дмитрий Логинов
Змея и крест
Снова будет сентябрь, сезон для змей...
Мы знаем наш час, он старше нас!
Есть поговорка. На Воздвижение змеи сдвигаются. Такая древняя, что уже не понимают смысл этих слов, произносимых иногда старыми людьми. А нам довелось увидеть это собственными глазами.
Гостили мы однажды в глухой деревне. Туда четыре часа на машине. Последний час – мучительное переползанье с кочки на кочку по неезженому проселку.
Зато уж какой там лес! Настоящий. Нечто абсолютно несокрушимое в этих сумеречных стволах и ветвях, поросших лишайником-бородачом. Богатырь! Когда-нибудь такой придет на место нынешних городов. Проглотит – и не заметит. Возьмет свое.
Нам не хотелось в этот день собирать ни грибов, ни ягод. Хоть самый был им сезон. (Что до охоты, к слову, так и намерения такого не было. Охота в современном виде, то есть как спорт, есть грех. Не даром говорили в прежние времена: не хочешь есть – не стреляй.)
А позвала вдруг к себе валежина на краю небольшой полянки. Крепкая еще и уютная. Просто без движения сидеть, не думая ни о чем. Вдыхая это вечное чудо... Верилось, что все деревья вокруг связаны между собой под землей корнями во единое целое. Что общие у них соки. И будто мы во глубине некой живой стихии. Словно в подводном царстве...
Мы почему-то знали: сейчас в лесу кроме нас – ни единого человека. И позже подтвердилось: мы в этом не ошибались нисколько.
Лес постоянно неспешно что-то шептал самому себе. Что поначалу казалось тишиною – предстало, когда установилась тишина внутренняя, струящейся бесконечной вязью негромких сопрягающихся речей...
И вот тогда мы впервые услышали этот шорох.
Змея переползала поляну. Быстро, словно охотилась. Но не видать было ни лягушки, ни лесной мыши, за которыми бы она гналась. И поражал прямой уверенный путь змеи, будто бы она двигалась по какому-то незримому лучу...
Гадюка проползла от нас совсем близко, чуть не по сапогам. Особенно удивительного тут не было: сидели мы неподвижно. Да и... нас вообще как бы не было.
Тогда мы переглянулись. И только собирались что-то сказать друг другу, как вновь послышался шорох.
Теперь ползли уже две. Все по тому же «лучу», все так же уверенно и стремительно.
Гады не пытались заигрывать друг с другом, так что это не напоминало «змеиную свадьбу». Они прошли и затерялись в сумраке меж стволами. Но шорох не исчезал. Напротив, с каждым мгновением он усиливался.
Я перевел глаза на кромку поляны. И – едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. Там вся трава шевелилась. Не как от ветра. А словно бы поляна была... живая.
...Они текли совершенно сплошным потоком, как косяк рыбы. Некоторые переползали по сапогам... Хотелось подобрать ноги, забраться с ними на «безопасную» валежину. Но мы как будто оцепенели. Наверное, это спасло нам жизнь.
Они казались все одним большим Змеем, так согласованы были текучие их движения. В сознании повторялось, само собой, имя, пришедшее из древних легенд: Змий Волос...
Как будто это было заклятье, способное отвести беду.
А до нее, чувствовалось, было здесь недалеко.
Особенный терпкий запах напитал воздух...
Мы были потом совершенно не в состоянии вспомнить: долго, коротко ли продолжалось это завораживающее шествие... Дед, у которого мы гостили, услышав о нашем приключении, крепко выругался. Хотя вообще-то ему, степенному старообрядцу, было это не свойственно.
– ...На Ставров день в ременя ходить! Совсем теперь ничего не знаете!
Ставров, а то и Стравный, – подсказала память, – так называли в народе день 27 сентября. Праздник Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня. По-видимому, от слова stauros, по-гречески означающего крест. Встречающегося в старых церковных книгах...
А ременями в северорусских землях звали лесную глушь.
– В сей день честной Крест Спаса нашего вышел из земли, – продолжал старик. Теперь, отхлебнув из чаши, он говорил уже размеренным голосом, словно внуков учил. – Вышел вот и воздвигся... Елена, византийская царица, первая увидала его... А как он выходил, Крест, высвобождался из-под земли, – земля-то и содрогнулась! И вот от содрогания сего гады, в норах живущие, стали как оглашенные. То есть изошли все вдруг из недр наповерх. Да принялись всюду ползать, сбиваясь в стада великие... И так оно с того времени каждый год. Как Ставров день наступает – гады из из-под земли выходят. Помнят о великом том содрогании!... В лес в этот день нельзя. Долго ли до греха? Окажешься на пути поезда змеиного – вмиг зажалят!... А то ведь, упаси Бог, и что похуже из земли выйдет! Вот, батя мой, царствие ему небесное, Ставров-то однажды день позабымши... Так и повстречалась же ему в ременях... ратная черевь!
Старик рассказывал о встрече своего отца с чудовищем из былин... А под его размеренную речь текли мысли.
Змея, обвившая крест– это ведь один из древнейших символов. Знак друидов – могучих скандинавских волхвов. Более известен крест кельтский – знак не одних лишь кудесников, а и всего народа. Он представляет собой сочетание круга и креста. Но круг... опять-таки есть змея, кусающая свой хвост.
Согласно тайному друидическому учению, насчитывающему тысячелетия, сей крест представлял знак Есуса. Героя. Сына Всеотца-Одина... Сакральная легенда кельтов пророчествовала: родится Есус, и победит Древо Смерти, и сделается оно Древом Животворящим...