Смех не прекращает извергаться, хотя кровь уже струится из уголков ее рта, и ему не остается ничего, кроме как сдаться. Икая от отчаянных рыданий, он толкает ее на кровать и бросается прочь из комнаты под звуки смеха, выбегает во двор, хлопает калиткой. Она слышит, как дребезжит велосипед, как шуршат колеса по гравию — с таким звуком складывают большой лист бумаги.
Тогда она переворачивается на живот, и смех, незаметно умирая, переходит в икоту, а потом превращается в судорожные рыдания, но переход такой плавный, что она и сама не сразу замечает, что лежит и плачет. Она плачет и знает, что еще никогда в жизни так не плакала, потому что у нее не было повода, матрас под ней становится влажным и стылым. Она плачет и остывает. Плачет и не перестает удивляться тому, что может так долго плакать, потеряв то, чего у нее никогда не было.
Ирен все еще плачет, когда с Майвэген доносятся звонкие девичьи и низкие мужские голоса. Тогда она неуверенно встает, всхлипывая, закидывает окровавленный и мокрый от слез матрас на верхнюю полку. На кухне набирает полную раковину воды и пытается смыть с себя следы всего, что произошло. Гостей видно через окно веранды, и она на удивление спокойно думает о том, будут ли парни ругаться, когда заметят, что пол-литра водки не хватает.
8
В комнатушке жарко, как в котельной, хотя окна выходят не на юг. Площадью три на три больших шага, да и то последний сразу упирается в стену. К тому же дверь заперта снаружи, чтобы пленному не пришло в голову выбраться. Один день в неделю комната служит для завхоза местом сбора жалоб, поэтому в стене есть окошко, за которым скрывается общий телефон хозяйственного барака.
Когда сюда приводят арестантов, комната меняет название и становится «гауптвахтой», окошко закрывают на небольшой замок, чтобы арестант не смог вызвать пожарных и сказать, что заперт в горящем здании. Легче всего превратить комнату в гауптвахту, если вынести пишущую машинку, небольшую модель «Континенталь», которая стрекочет как пулемет, стоит только нажать на нижнюю длинную клавишу и закрыть окно, которое летом в теплую погоду всегда открыто. С помощью таких нехитрых приготовлений можно добиться многого: во-первых, у арестанта не выйдет писать письма сообщникам и планировать побег, а во-вторых, не возникнет искушения сбежать через окно, если вдруг появятся какие-то дела на свободе.
В отличие от окна, шкаф с рабочими инструкциями, которым заведует кладовщик, не запирается и выносить его нельзя — с одной стороны, потому, что он довольно тяжелый, а с другой стороны, потому, что считается, что арестант за время заключения должен совершить множество важных поступков, к примеру жениться, а в такой ситуации нужны консультации по получению семейного пособия, которые как раз таки и хранятся в шкафу с рабочими инструкциями. На одной стене висит календарь, но от него арестанту мало проку. Ему без надобности считать дни, нужно считать часы до момента, когда доверенный ефрейтор отопрет дверь и сопроводит его к командиру части, где арестанта допросят в присутствии свидетелей, высших чинов и писаря, который с тщательностью, достойной лучшего применения, застенографирует разговор до мельчайших подробностей. И вот тогда очень важно, чтобы у арестанта имелись часы, чтобы оный мог указать точное время всех своих действий в день совершения преступления. Если же арестант был пьян, ему следует также указать, сколько рюмок и какого объема виски, ректификата, столовой водки и норрландского аквавита арестант употребил перед совершением преступных действий. Такие вещи придают протоколу точность и основательность, такой протокол можно положить в большую папку в штабе части, чтобы арестант, будучи выпущенным на свободу, мог ознакомиться с собственным делом, когда ему случится заскучать.
Окно гауптвахты выходит прямо на торец одного из солдатских бараков, двери с обеих сторон барака открыты, и поэтому Биллу виден вход в его барак. По его расчетам, если попытаться сбежать, то можно пробежать через ближайший барак насквозь, как через тоннель, а потом выбраться в лес. Потом сделать крюк мимо лагеря, а дальше — рукой подать до моста через железную дорогу. Весь маршрут занял бы минут пятнадцать, если бы его не заметил караульный — тогда бы тот за ним погнался, и можно было бы справиться и побыстрее. У моста нырнуть в кусты на склоне и добежать до железной дороги. Потом бегом последний короткий отрезок до железнодорожного узла, там запрыгнуть в товарняк и спрятаться в нем до прибытия по месту назначения.