Следующий барак. Дверной проем перед ним вдруг заполняется сгорбленной спиной — кто-то пятится в барак, оживленно разговаривая с кем-то стоящим на улице. Портупея натягивается. Не снижая скорости, он бросается в душевую, поскальзывается на мокром полу, ударяется коленом о кафель, и боль, словно гигантские ножницы, пронзает ногу до самого бедра. Застонав, он неуклюже выпрыгивает в открытое окно.
Падает, растягивается на земле, пытается перевести дух — от хвойного ковра поднимается пряный пыльный дымок. Ранец давит на шею, Билл лежит, пропуская через себя волны боли, и осознает свое положение с остротой ледяного лезвия бритвы: он забыл закрыть окно, в панике оставил шапку, перевернул пожарный насос, не запер шкафчик, а теперь перед ним — редкий лесок, через который нужно пробраться незамеченным.
Сосущая боль накатывает волна за волной, он поднимается на колени, ранец съезжает на спину. С быстро проходящим ужасом он слышит, как на дне рюкзака шуршит змея. Набравшись смелости, вскакивает на ноги и бежит в сосновый бор — там ясно, светло, а земля, ровная, как танцплощадка, — пересекает протоптанную дорожку к сортирам, слышит, как вдалеке скрипит дверь. Внезапно откуда-то сбоку доносится топот марширующих солдат — будто зерно толкут пестиком в ступке, — и тогда ему приходится резко сменить направление, побежать вдоль бараков, которые никак не заканчиваются и, упрямо набычившись, не сводят с него глаз.
Билл минует ряд сортиров, где-то поблизости вдруг раздается свист. Вздрогнув от ужаса, он прячется за спасительный ствол дерева, спотыкается и упирается руками в сухую землю и колючие иголки. Осторожно выглядывает из-за узловатых корней, спокойно и даже немного сердито встает, недовольный тем, что испугался на ровном месте. Это просто чистильщики сортиров решили сделать перерыв перед официальным окончанием рабочего дня, уселись на пустые бочки и тащат спички на то, кто вечером проставляет пиво.
Он вбегает в ельник, деревья плотно смыкаются за его спиной, черничник повыдерган, а земля испещрена черными, кровоточащими ранами. Здесь проводятся учения по маскировке, поэтому лес выглядит так, будто по нему промчалась огромная бешеная собака или стадо диких кабанов. Здесь можно идти медленно, потому что тут ему ничего не угрожает, к тому же нет смысла приходить на станцию слишком рано — там весь вечер будет дежурить патруль и проверять все отбывающие поезда. То здесь, то там из земли торчат статные бывшие елки, теперь превратившиеся в смолистые флагштоки. Билл широко улыбается, пинает одну из них, и та, с еле слышном треском, падает на еще целые елки.
Такие флагштоки появились здесь не по природным причинам, а из-за фирменного солдатского способа собирать лапник для лестниц в бараках и пола в палатках. Совершенно непрактичный уставной способ предписывает отламывать ветки то тут, то там с елей побольше, но в лагере принято просто-напросто по тихой прихватывать с собой топор и обрубать все, что нужно, — главное, не срубать само дерево под корень. Потом хватаешься за ствол, нагибаешь к земле и обрубаешь ветки до самой верхушки, а потом возвращаешь все на место и с новыми силами применяешь ту же нехитрую технику к следующему дереву. Офицерские чины, приезжая с инспекцией, всегда удивляются столь таинственному природному явлению.
В лесу слышатся крики, раздаются приказы, марш-бросок превращается в ураган местного значения, но Билл не обращает на это внимания и беспечно топает дальше. Постепенно земля становится темнее, и он попадает в место, где в дождливое время года обычно настоящее болото. Сейчас избыточная влажность заметна только по цвету самой почвы — она более темная. Ельник постепенно сменяется древним и умирающим сосновым лесом, где деревья раскинули над землей свои седые зонтики, а свет падает косыми лучами, словно в церкви.
С каждым шагом земля неприятно уходит из-под ног, и возникает ощущение, что на деревьях сидят большие черные птицы, готовые вонзить клюв в затылок. У него пересыхает во рту от накопившегося напряжения. Неуверенно он идет вперед, взгляд пляшет вверх-вниз в тусклом свете под огромным зонтиком леса. И тут сбоку раздается пронзительный визг, он вздрагивает и останавливается, готовый защищаться. Медленно, словно прожектором, обводит взглядом окрестности, тело напрягается как доска, пока он наконец не понимает, что в безопасности.