Разобрав вещи, Влади переоделся из городских джинсов в рваные и мягкие «деревенские», а потом, подумав, спустился вниз, чтоб попить нормального чаю, а то привкус от горького отвара никак не хотел исчезать. Никакой двери между двумя комнатами внизу и в помине не было — так, шторка из раскрашенных деревянных бусин, а ходил Влади тихо. Поэтому совершенно случайно подслушал он обрывок разговора.
— Как, мама? Ты его посмотрела? И как он?
Голос отца был непривычно мрачным.
— Плохо, — ответила баб Ядзя задумчиво. — Привези ты мне его на полгода пораньше, может, чего и сделала бы… Ай, Ольга, погоди бледнеть, дай договорить сперва. Есть один способ. Верный. Но коли все получится, но вы его года три уж точно не увидите, может, даже семь лет. А дальше — по обстоятельствам… Малой, ты чего стоишь? Уши греешь? — ворчливо прикрикнула Ядзя, и Влади поёжился. Иногда ему казалось, что бабка может видеть сквозь стены. — Коли уже спать не хочешь, так бери ведра да наноси мне воды в бак — тебе и самому вечером помыться захочется.
— Ядвига! — укоризненно прошептала мама. — Нельзя так.
— А почему это нельзя? — удивилась баб Ядзя. — Влади, внучек, помнишь, где ведра-то стоят?
— Ага, — вздохнул Влади.
Вот такие ситуации, когда кого-то под умным предлогом спроваживали, чтоб без помех наговориться, он различал преотменно.
А бак для воды — вот удобное совпадение — стоял как раз в сенях. Оттуда и захочешь — не услышишь ничего, не толкнув прежде скрипучую входную дверь.
И пока столитровый бак наполнился до краев, взрослые успели все обсудить и до чего-то договориться. У матери выражение лица было пасмурное. Отец, напротив, повеселел. А у баб Ядзи словно бы зажегся в глазах странный огонек — то ли азарт, то ли упрямая решимость. Неизменный платок она с головы сняла, и на плече теперь лежала седая коса в руку толщиной — на зависть всем Владиным одноклассницам.
И даже, может, маме.
Хотя мамины рыжие волосы все равно были красивее.
— Наносил? — насмешливо спросила баб Ядзя.
— Угумс.
— Вот и умничка. Пойдешь со мной травки разбирать?
От бабкиных «травок», которыми называлось все — от огромных, в человечий рост, веников, до малюсеньких, в пыль растертых цветочков — Влади чихать хотелось неимоверно. Но этими самыми травками Ядзя и зарабатывала на жизнь, продавая их соседям и даже гостям из других деревень, так что относиться к ним он привык со всей серьезностью.
— От кашля, от жара, от слабости, от сглаза, — приговаривала баб Ядзя за работой, а поймав скептический взгляд, усмехалась: — Что? Не веришь? А кто у меня цветочек брал волшебный, чтоб Майку приворожить?
После этого вопроса Влади обычно краснел помидорно и утыкался в работу.
Время в деревне текло медленней, чем в городе — и одновременно быстрее. Каждый отдельный день шел долго, никак не заканчивался. Утром отец будил Влади на рыбалку, завтракали причем, как правило, на берегу; потом обедали днем и все вместе уходили куда-нибудь на прогулку — в лес, за ручей, на поле — к развалинам старой церкви, иногда и в «горы» поднимались. Вечером Влади сидел подле бабки и помогал ей по хозяйству либо с травами.
И так совершенно незаметно прошла целая неделя.
Когда Влади понял это, то удивился жутко. Досуг был занят так плотно, что даже на книжки, привезенные из города, не осталось ни сил, ни интереса. Телефон — и тот валялся разряженный под кроватью, последний раз он понадобился, чтобы сфотографировать свежепойманного карпа. А сейчас, под вечер, как назло захотелось отдохнуть как-нибудь цивилизованно — пройти квест в игре, скинуть друзьям пару сообщений. На худой конец, почитать…
Но только Влади потянулся к книжной полке, как с первого этажа громогласно окрикнула его Ядзя:
— Внучек! Ты бы спустился, помог бабке старой…
— Ага, старая… А кто сегодня двухведерный умывальник поднял случайно и не заметил? Я, что ли? — пробурчал Влади, но все спустился вниз. — Ба, чего тебе?
— Да я свою котомку оставила в лесу, а она мне сейчас позарез нужна, — баб Ядзя действительно выглядела донельзя огорченной. — Сбегаешь? Мне вот совсем срочно надо, а я сама туда часа два ковылять буду.