Всё – что так внезапно оборвалось.
Твои слезы осушало время.
Самый лучший и умелый врачеватель.
День за днем редела жуткая та темень,
Растворяясь в тонком памяти фильтрате.
Твои волосы лохматил ветер…
Твои губы повторяли имя…
Твои слезы осушало время…
Жизнерадостна, уверенна, любима.
«Вне любви слова, они бессмысленны…»
Вне любви слова, они бессмысленны,
Так что, может, лучше помолчим?
Нам казалось, всех дорог бесчисленно.
Все вели… Куда-то. Но не в Рим.
А в твоих глазах так много горечи!
А в моих – темно и пустота…
Не сошлось, не получилось – горе ли?
Просто так проложена черта.
И к чему грустить, когда все сказано?
Ворошить ошибки прошлых лет?
Прощены. А значит, – не наказаны.
Позабыли. Значит… больше нет.
«Февраль…»
Февраль. Мороз, ты помнишь, злился,
А я опять в тебя влюбился —
И сделал это, видно, зря.
Весь нетерпением горя,
звоню – и назначаю встречи,
Какая глупость: «время лечит!»,
Не лечит время – ни черта!
Лишь к прозе клонят чуть лета…
С ночной
Ты проснулась, родная? Я искренне рад.
Я ведь не был с тобой шесть часов, это много.
Сдвину челку
неловким движением пальцев назад,
Обниму, поцелую. Я счастлив безмерно, ей-богу,
Видеть эти глаза,
когда хитрый и шкодный рассвет
Янтарем покрывает еще не очнувшийся город,
Когда первых трамваев звеняще-скрипучий куплет
Лишь начало, прелюдия к общему хору…
Нервотрепка, заботы, проблемы, тревоги, дела —
Ничего, обождут; пусть навалятся позже.
Все нормально: и сажа, ты знаешь, бывает бела,
Если день, что прошел,
был по чести, по совести прожит.
Ты проснулась, родная? Так иди же скорее ко мне.
Утро в силах сберечь нашу общую сладкую тайну;
Дети спят. И лишь в этой,
подаренной нам тишине
В кухне крышкой стучит надоедливый
старенький чайник…
«О тебе пропоет рассвет…»
О тебе пропоет рассвет,
Пробуждая наш сонный город.
Он твой символ, он твой амулет,
Замедляющий прыткие годы.
О тебе еще сложат стихи.
Не как я – выразительней, краше;
Будет ясный и светлый твой мир,
Как цветами, любовью украшен.
Все придет; и пускай на душе
Этой ночью особенно смутно,
Не печалься! С востока уже
Дарит проблески новое утро.
Под дождем
Подождем?.. Под дождем
Мне тебя совсем неслышно!
Подождем?.. Под дождем
Люди мокрые, как мыши.
Подождем?.. Под дождем
Видишь, как танцуют капли.
Подождем?.. Под дождем
Я прошу, не надо плакать!
Подождем?.. Под дождем
Всё начнется с новой силой.
Подождем?.. Под дождем
Ты мне скажешь: «Саня, милый!»
Подождем?.. Под дождем
Мы стоим почти вплотную.
Подождем?.. Под дождем
Слаще будут поцелуи.
Подождем?.. Под дождем
Мир становится яснее.
Подождем?.. Под дождем
Я, наверное, сумею.
Подождем?.. Под дождем
Объяснить, что было нужно.
Подождем?.. Под дождем
Ты так мило безоружна!
Подождем?.. Под дождем.
С ним нет сговору и сладу!
Подождем?.. Под дождем
Понимаешь смысл радуг.
Подождем?.. Под дождем
Вдруг наступит наше лето.
Подождем?.. Под дождем
Не молчи. Я жду ответа.
«Сколько колыбельных бабушка напела…»
Сколько колыбельных бабушка напела,
Сколько позабыто детских сладких снов,
И река искрилась, и метель шумела,
Жаль, что не вернется к нам все это вновь;
Тут дома другие, не грохочут ставни,
Загазован воздух, блеск ночных огней,
Огрубели чувства, заживают раны
В свете одичалых, мутных фонарей;
Сколько колыбельных бабушка напела;
Сколько разных сказок, сколько добрых слов,
И река искрилась, и метель шумела,
И была когда-то первая любовь…
В пустом бистро
А ты с утра в пустом бистро, и настроение —
хоть плачь, хоть вой; его слова полны значения.
Торопит жизнь, бегут вовсю земные часики,
Мои стихи – о как смешно – почти что классика.
Но он устал, не хочет ждать: час-день назначены.
Послать бы всё… Да вот нельзя, уже проплачено.
Тот новый мир,
что в двух шагах, покрыт вопросами,
Мои стихи – о как смешно – так пахнут росами!
Смелее, ну!.. Глаза боятся, руки делают.
Кто виноват, что не любовь и пропасть целая —
Между тобой и тем смешным,
чудным мечтателем.
Мои стихи – о да, да, да! – нашли читателя.
И что гадать, сей робкий свет: триумф ли, плаха ли?
Когда несладко – проще нет, добавь чуть сахару!
И обернись. Уже в дверях, пусть на мгновение…