А вот полиция не стала закрывать дело. Комиссар Гурный, которому его поручили, в течение нескольких дней сумел установить ряд подробностей. Опрос персонала больницы подтвердил, что в тот день профессор Вильчур уехал домой в великолепном настроении и взял с собой соболиную шубу, которую только что приобрел и которая должна была стать подарком для его жены в восьмую годовщину их свадьбы. Ничто не указывало на то, что он ожидал внезапного отъезда жены. Из показаний прислуги стало ясно, что профессор узнал о нем только из письма, оставленного ею. Причем письмо это якобы произвело на профессора ошеломляющее впечатление. Он вел себя так, будто был не в себе: отказывался есть, сидел в неосвещенном кабинете. Но, правда, письма так и не нашли. Легко было догадаться, однако, что в нем жена сообщала ему о разрыве. Подобные мысли высказывал и председатель Вильчур, который не поскупился на исчерпывающий рассказ о своем посещении кузена в тот вечер и поведал следствию мельчайшие подробности.
А вот из дальнейших показаний прислуги уже не вырисовывалось ничего определенного. Госпожа Беата ежедневно с утра отправлялась на автомобиле на длительную прогулку в Лаженковский парк. Водитель оставался ждать в машине у ворот и никогда не видел, чтобы его хозяйку кто-то сопровождал. Зато сторожа в парке сразу узнали на предъявленной им фотографии женщину, которая каждый день встречалась тут с молодым худым блондинчиком в довольно потрепанном платье. Описание этого блондина не отличалось какими-то характерными чертами.
Тщательный поиск среди писем и бумаг профессорской жены тоже не дал никакого результата. Установлено было, что она оставила значительную сумму денег и драгоценности. Не взяла с собой ни мехов, ни каких-либо других ценных вещей, которые можно было бы легко продать.
В письменном столе профессора комиссар Гурный нашел заряженный пистолет.
– Это позволяет мне сделать вывод, – говорил комиссар председателю Вильчуру, – что у профессора решительно не было никаких намерений покончить жизнь самоубийством. Потому как в противном случае он наверняка взял бы с собой оружие. Взял бы он его и в том случае, если б решил расправиться с соблазнителем жены.
– А вы, господин комиссар, полагаете, что профессор мог знать, где его следует искать?
– Нет. Я даже допускаю, что он вообще не догадывался о его существовании. Молодого человека с такой внешностью на Сиреневой аллее никто из прислуги не заметил. Но я уверен: если мы отыщем эту пару, то сумеем ответить на вопрос о том, что случилось с профессором Вильчуром.
Следуя этой концепции, комиссар направил следствие на поиск госпожи Беаты. Прошло довольно много времени, прежде чем к нему привели водителя такси, на котором в тот роковой день женщина уехала из дома профессора. Но и водитель мало что мог рассказать. Он помнил, что отвез молодую красивую даму с девочкой лет семи-восьми с Сиреневой аллеи на Главный вокзал. Там она расплатилась, сама взяла чемоданы и растворилась в толпе. Исследование железнодорожного расписания тоже не слишком помогло. Между двенадцатью и первым часом от Главного вокзала отходило с полтора десятка поездов в самых разных направлениях.
Комиссар Гурный уже собирался было объявить Беату Вильчур в розыск, как вдруг неожиданная находка направила следствие совсем в другое русло.
Итак, во время обыска, который иногда проводился в определенного рода местах, у одного из скупщиков краденого на улице Кармелитской среди множества вещей, добытых кражей или разбоем, были обнаружены черное пальто, пиджак и жилетка исключительно большого размера. Хотя метки портного оказались спороты, мастерская, в которой были изготовлены вещи, отыскалась без особого труда, и таким образом было установлено, что вещи принадлежали пропавшему профессору. Припертый к стенке, торгаш признался, что вещи получил от некоего Феликса Жубровского.
Жубровский этот, вопреки предположениям комиссара, никогда еще не задерживался за какие-либо преступления. Обитал он на улице Привисленной с женой и четырьмя детьми и зарабатывал на жизнь продажей песка. Жубровский признался, что в тот самый день, когда пропал профессор, он под утро возвращался с пьянки и нашел одежду на берегу реки. Несколько свидетелей, тоже не слишком достойных доверия, подтвердили его алиби. Во всяком случае предъявить ему какое-либо обвинение было нельзя, а потому Жубровского после трехдневного ареста выпустили на свободу. В пользу его невиновности говорило то, что Висла в этом месте очень глубока, а самоубийство профессора Вильчура по-прежнему оставалось довольно правдоподобной версией его исчезновения.