И ещё, я как будто потихоньку что-то пил оттуда, какую-то силу, нет, не так — Силу, и я был уже полон ею до краёв, но мог принять ещё, много принять, не знаю сколько, но много, и тут меня осторожно постучали по плечу, сбивая с толку.
— Данила Николаич! — рядом со мной стоял Дима, молодой мужик из этой бригады, чуть младше Славы, — случилось что?
— Нет, — покачал я головой, — показалось, что вода течёт из трубы.
— А-а, — ответил он, приглядываясь, — не, нормально всё. Хотя, вроде бы, жар поменьше стал да свод чуть подостыл, что ли? Как такое может быть? Или мне кажется?
— Крестись, если кажется, — хмыкнул я, — и не сиди всё время в машине, осматривай печь регулярно, понял меня? Просто там у тебя в кабине смотровая сетка уже грязная, пялишься сквозь неё, не видишь ничего, вот тебе и кажется.
Поверх лобового стекла в завалочной машине была установлена мелкая проволочная сеть, один в один как от комаров на обычных окнах, из металла только, и именно она была лучшей защитой от огненных брызг, но и грязнилась она быстро, единственный недостаток.
— Ну да, — согласился он, прищурившись и вглядываясь в печь, — показалось. А сетку почистить надо, действительно.
— Вот и почисть, — одобрил я, — пожалуйста. Следующая смена тебе спасибо скажет. И как, успеешь до их прихода загрузиться?
— Ну, если отвлекать ну будут, — улыбнулся мне он, — то успею. А что там, на роторной, было? И зачем Саныч наконец-то Ратману рожу набил?
— Вот у него и спросишь, — сказал я, — и это, Дима, не болтайте только, тебе понятно хоть, почему?
— Понятно, — вздохнул тот, — без премии можем все остаться.
— Вот именно, — кивнул я, — мне-то ладно, Ратманову с Васькой тоже, поделом даже, но вы пострадать можете только за чей-то длинный язык и больше ни за что.
— Учтём, — с сомнением почесался Дима, — без премии ведь совсем скушно будет, да и жена не поймёт. Так что не было ничего, не было, не было. Тьфу, тьфу, тьфу.
— Правильный подход, — согласился я, — ладно, не буду тебя отвлекать, успевай давай, только сетку почисть.
Дима кивнул мне и отправился чистить сетку, молодец такой, а я пошёл к себе в кабинет, потому что тереться дальше у печек мне незачем, хотя деятельный настрой прямо-таки распирал меня, я как будто летел над землёй, и это следовало обуздать, мне нужно было успокоиться, тем более что чьё-то нечувствительное и неявное присутствие, ну, то что про спокойствие на охоте и в засаде рассказывало, было очень неодобрительным, это присутствие, в первую очередь именно из-за моей эйфории.
А в кабинете я первым делом сел в свое кресло да взял в руки кружку с недопитым чаем, много его было, да и любил я холодный чай, уж всяко лучше лимонада, но вот именно сегодня холодный чай мне не вкатил, и я, не думая ни о чём, мгновенно подогрел его до кипения в собственных ладонях, да сделал здоровенный глоток на автомате и только потом закашлялся, сообразив, что сейчас произошло.
Но язык и губы я не обжёг, хотя должен был, да и крутой кипяток провалился мне в горло со свистом и песней, как самая лучшая амброзия с нектаром. И не важен был мне вкус, а вот температура, температура да!
— Да чтоб вас всех, — сделав ещё глоток, я поставил кружку на стол, — интересно, с перцем та же история?
Но проверять не стал, потом проверю, ведь нет в моём шкафчике ничего острого, да и неважно это, а важно сейчас то, что случилось со мной, да почему я сейчас смотрю на всё, что передо мной, на всю жизнь свою новым взглядом?
Но подсказать было некому, да и привык я обходиться со всем в жизни сам, кроме разве что последнего времени, тем более что эта тигриная морда, спрятавшаяся где-то там, в глубине моей души, на путь истинный наставлять меня не спешила, надо полагать, по причине отсутствия нормальных мозгов в первую очередь.
Вот как на охоту наставить или стену разбить, то это к нему, а вот ответы на остальные вопросы мне может дать только Алина, некому больше.
Будет ей, значит, сегодня сюрприз, подумал я, раздражённо постукивая пальцами по столу, будет. Не спугнуть бы только, пришло снова чужое понимание ситуации со стороны, да, не спугнуть, это ты прав.
И я, сам себе поражаясь, спокойно занялся документами, а потом так же спокойно переоделся в чистое и, поудобнее усевшись в кресле, принялся холодно, отрешённо следить за стрелками на часах, что висели на стене кабинета.