И не было во мне нетерпения, и не было раздражения, хотя в глубине души какая-то часть меня чуть ли не бегала по стенам и не орала в исступлении, но это была так, мелочь, не стоит ей воли давать, пусть бегает, если хочет.
Так что в половине двенадцатого я спокойно вышел ещё раз в цех, и внёс в журналы все параметры работы печей за смену, и проверил роторную, и посмотрел на Васькины руки, которые он прятал на животе, под накинутую на них робу, и посмотрел в мелко бегающие глаза Ратманову, и остался, в принципе, доволен, нормально всё.
Протрезвевший Ратманов, которого четыре часа трезвили в яме на сливе, чтобы алкоголь с потом вышел, от жары, и как у него сердце выдержало только, боялся больше не меня, а Саныча со Славкой, вдруг вновь что-то покажется им и вдруг вновь туда, к печке потащат, так вот, от этого пожилого дурака уже даже и запаха не было, разве что разило от него ментоловой жвачкой.
Если не знать, то и не заметишь, огурец огурцом, только морда разбита, отдельное спасибо мужикам.
А дальше всё пошло по накатанной, смену сдали, смену приняли, происшествий нет, всё пучком, можно в душ и домой, но только быстро, автобус будет на проходной уже в двадцать минут первого.
Я сам в душ не пошёл, хотя Алина не терпела моего запаха, именно поэтому не пошёл, да и дома не пойду, не до этого нам будет, это точно, так что выперся я на улицу, в ночную прохладу, через проходную самым первым.
И вновь я там принялся спокойно, без агрессии и раздражения ждать, хотя, вот если был бы у меня хвост, то я, наверное, начал бы им сейчас немножко так постукивать, самым-самым кончиком, незаметно почти.
Через несколько минут с проходной потянулись остальные, в гуще народа прошмыгнули без последствий для себя Вася с Ратмановым, вахтёр на них внимания не обратил точно, да и Саныч успокоительно мне кивнул. А вахтёр у нас сегодня такой, из ментов на пенсии, он ведь если заметит чего, то прицепится — не отцепишь, бдительный наш, но сегодня прокатило, и слава богу.
— Знаете что, мужики, — сказал я бригаде, когда все уже вышли под ночное небо, — я, наверное, пешком пойду. Смысл мне автобус ждать, тут напрямую минут сорок идти, не больше.
— Да не дуркуй ты, Даня, — Саныч был серьёзен, — сейчас автобус будет, хочешь, я попрошу водилу и он тебя прямо до дома довезёт?
— Нет, — покачал головой я, — как раз прямо до дома не надо, просто проветриться хочу, ночь-то какая, смотри, лунная да тихая, одно удовольствие будет пройтись. Бывайте!
И я, не слушая возражений, быстро пожал несколько протянутых рук да, развернувшись, пошёл по тротуару.
Нормальная, кстати, была дорога, тихая и пустынная, и не было на ней ночных забегаловок и прочих злачных мест, и по ней спокойно можно дойти сперва до частного сектора, а потом уже и до самого дома.
Ну, разве что мне нужно будет в некоторых местах себе под ноги телефоном подсветить, чтобы в луже не оказаться, и то не факт.
Луна светила ярко, не хуже фонаря, мне всё было отлично видно и ещё, как будто этого мало, тьма отступила передо мной, она нигде больше не была плотной или непроглядной, всё это были лишь тени, лишь сумерки, странно, чего это со мной?
К тому же, и я чуть не сбился с шага от внезапного осознания, но я почувствовал всё, что находилось вокруг меня, всем телом, а не только этим резко возникшим ночным зрением или обострившимся до предела слухом.
Холодно и склизко шлёпали лапами по траве лягушки, чуть слышно шелестела хитином в ночи прочая насекомая мелочь, недостойная внимания настоящего охотника, кроме разве что с большой голодухи, а ещё вон в тех кустах, под деревом, рядом со свежезадушенной змеёй, лежала и вылизывалась кошка.
— Доброй охоты! — вполголоса пожелал я ей и улыбнулся, потому что она меня не почуяла, зато мне её довольное урчание было слышно издалека.
И так я шёл, привыкая к новым ощущениям, быстрым бесшумным шагом ещё минут двадцать, почти до самого частного сектора шёл, спокойно и деловито, не распаляя себя и не давая себе спешить, пока вдруг, метров за двести от меня, на эту самую дорогу, в тёмное и тихое место, не высыпала небольшая стая собак.
Они тихо, без лая и без ворчания, лишь почёсываясь на ходу да шлёпая лапами по асфальту, двинули мне навстречу, потихоньку прибавляя шагу. Они меня почуяли, это точно, и бежали они сейчас именно ко мне, ведь никого, кроме меня, здесь не было.
И собак этих я знал, ну как знал, видел, подкармливали их мужики в гаражах да сердобольные бабки у подъездов, нормальные были собаки, добрые даже, весёлые, не унывающие, и до недавнего времени так было, тишь да гладь, пока не прибилась к ним одна серая, гладкая и злобная сучка со стороны, из города, и вот тут всё изменилось.