— По беспределу тебя ищут, что ли? — створка окна наконец отворилась полностью и оттуда показалось пожилое, болезненно худощавое лицо с очень короткой стрижкой и колючими глазами, и осмотрело меня это лицо полностью, да сунуло через окно мне в руки какой-то грязный ворох, — тогда держи ещё вот.
Я двумя пальцами принял эту тряпку, и оказалась это лёгкая куртка, типа «Аляски».
— Ты не гляди, что старая она, — уверил меня продавец, — а что тонкая — так спали мы на ней. Но тебе, наоборот, это даже и лучше. Носков бы тебе ещё, трусов, маек, но это уже сам.
— Благодарю, — и я протянул в окно ещё пять тысяч, — бывай.
— Бывай, — там без звука приняли деньги, чего ж не взять, если сами суют, — рви уже, а я на шконарь залягу, послушаю, чего в округе делается, пока ещё кто-нибудь не припёрся.
Я схватил плотно набитый небольшой пакет и, перекинув его через плечо, не говоря больше ни слова, рванул дальше. Хорошо бы было, конечно, в какой-нибудь торговый центр зайти, аптеку там посетить, но всё же делать это уже было нельзя.
Ритм города изменился, и изменился всерьёз, это была не просто ещё одна сонная летняя ночь, нет, и я ощутил это всем телом. Город встрепенулся, насторожился, он наполнился злым шумом и подозрительностью, не иначе, и вправду какой-нибудь «Перехват» объявили, быстро это они.
Пролетели туда-сюда несколько полицейских машин, они начали рассредоточиваться по районам, начали пробивать пронзительными фарами все тёмные фигуры во дворах и на улицах, все кусты и укромные уголки, и я с азартом почувствовал, что началась охота, и была эта охота именно на меня.
Я раньше никогда не то, что не попадал в такую ситуацию, а даже и не примерял её на себя, но уходить нужно было быстро и тихо, не оставляя следов. Хорошо ещё, что возможности для этого были, много частного сектора по пути да пустырей ещё много, сумею просквозить между микрорайонами, как нож сквозь масло, в этом я не сомневался.
Пусть это было и слишком самонадеянно, но не сомневался, у меня сейчас другие мысли и эмоции были, холодные и расчётливые, не свойственные мне раньше, уверенные такие.
Это собакам, вновь подумал я чужую мысль как свою, азарт нужен и ярость, чтобы по следу идти, а нам нет, нам это вредно. Нам нужно всё видеть и всё слышать, спереди, сзади и по бокам, а другие нас видеть и слышать не должны. Вот и весь секрет.
И потому я вроде бы и медленно, но на самом деле быстро, очень быстро, больше всего избегая света встречных фар, от тени к тени, где в одиночку, а где и пристраиваясь к кому-то, не боясь нырять в непроглядную для других темень кустов и отсиживаясь там иногда, сумел выбраться на берег реки без проблем.
Правда, далековато от моста получилось, но зато и от людей далеко, от любопытных глаз, от стоящих на якоре барж, от излишнего освещения. Планов искать лодку у меня не было с самого начала, украденную лодку будут искать, украсть лодку значило заорать во всё горло, мол, я там, на том берегу, поэтому нужно было рискнуть, нужно было сделать что-то такое, чего от меня никто бы не ожидал, пусть ищут по дорогам, пусть выставляют посты, пусть шерстят машины, но пусть всё это делают там, вдалеке, здесь же нужно было сохранить тишину и спокойствие.
Я почему-то с самого начала знал, что сумею переплыть Амур в темноте, ночью, и не потому, что плаванием занимался, наоборот, ещё вчера я бы отмёл такую мысль со знанием дела как дурную, но сегодня я был уже другой, и был мне этот заплыв по плечу точно.
Берег встретил меня тихим плеском волн, свежей прохладой и комарами, было их тут неожиданно много и потому сразу же пригодился спрей, спасибо ларёчнику.
Не торопясь, нашёл себе плоский камень в кустах и принялся перепаковываться, раздевшись одновременно до трусов, голышом как-то не захотелось, скованно себя чувствуешь голышом, а вот в трусах вроде нормально.
Все мои вещи прекрасно уложились в четыре двойных пакета, из которых я подвыпустил воздух, чтобы на грани плавучести были, чтобы не выделялись они пухлыми чёрными подушками на фоне волн, да и запаял зажигалкой. Потом надрал длинных полосок коры с побегов тальника, делать из них верёвочки я с детства умел, да и примотал своё добро к предусмотрительно прихваченному по пути в частном секторе метровому обломку сухой доски-пятёрки.
Можно уже было отправляться, точнее, нужно было, потому что небо на востоке скоро начнёт светлеть и тогда любопытные глаза могут увидеть дурака, и зверь во мне снисходительно попытался приободрить меня, мол, не бойся, хозяин, я уже это делал и тебе помогу, но мне пришлось осадить его.