Район, правда, был не очень, много в нём было потомственной гопоты и всяких прочих других осколков заводских трудовых и сидельческих династий, но люди ведь, такие же, как я, да и Алина их не боялась, а вот они её почему-то — очень даже, вот я и не переживал, когда она задерживалась где-то за полночь.
Под эти мысли я выкинул пакет в мусорный контейнер, распугав кошек, да быстрым шагом направился в магазин под нашими окнами, время поджимало, мне ещё на остановку бежать.
В магазине было пусто и слава богу, продавщица Зина была, баба Маша была, соседка наша из частного сектора, да какой-то мелкий пацан, что тёрся у витрины со жвачкой и шоколадками, всё тёрся и никак не решался что-то купить, вот и все сегодня посетители.
Я сразу, со входа, поздоровался со всеми одновременно, да сделал бабе Маше знак рукой, что, мол, за вами буду, выбирайте спокойно, не торопитесь. А ещё я неожиданно даже для самого себя улыбнулся бабе Маше по-доброму, радостно так улыбнулся, как своей, как будто поделиться чем-то хотел, хотя, и я это знал доподлинно, она ненавидела мою жену до нервной дрожи, да и Алина относилась к этой крепенькой старушке не лучше, но почему-то с явной опаской, и вообще их отношения напоминали вооружённый до зубов нейтралитет, как у двух самых здоровых кабысдохов на районе, которые всё следят друг за другом, скаля зубы, но всё никак не решаются подраться, ибо чревато.
— Ух ты! — вдруг во весь голос произнесла баба Маша, глядя мне прямо в глаза, заинтересовал я её всё же своей улыбкой, — никак, попускает дурака?
— Ещё чего, — за меня ответила ей Зинка, разбитная продавщица лет тридцати пяти, может, больше, может, меньше, уж очень она всегда была сильно наштукатурена, не поймёшь, когда синяки замазывает, а когда для красоты старается. — У этой стерляди не забалуешь!
Голос её сочился презрением ко мне, я удивился даже, с чего это она, ведь ни одного плохого слова или взгляда от меня в её сторону не было, но вместо меня её сбрила баба Маша.
— А я вот скажу Алинке, — с удовольствием произнесла она, глядя мгновенно сбледнувшей с лица Зинке прямо в забегавшие глаза, — как ты тут умничаешь за её спиной. Вот потеха-то будет! А? Сказать? Или не надо?
— Не надо, — засуетилась за прилавком Зинка, — и вообще, молодой человек, вы выбирать-то будете? Или мы вас тут все дружно подождём, пока вы уже что-нибудь сообразите?
Я глянул на бабу Машу, ведь она первая в очереди у прилавка, но та кивнула мне, мол, давай, говори, я-то никуда не тороплюсь, я больше так, поболтать зашла, и сделал шаг вперёд, выбирая.
— Круглый дошик, — попросил я, — красный только. Потом батон, вот этот, свежий. Майонез маленький, пачку чая в пакетиках, рафинада коробку. И пакет.
На стеллаже за спиной Зины лежала ещё всякая печёная сдоба, пирожки там были, сосиски в тесте, мини-пицца, но их брать я не решился, хоть и хотел, уж очень они выглядели помятыми и блеклыми, а жаль.
Продавщица быстренько пошвыряла на прилавок всё то, что я заказал, сделав ошибку лишь раз.
— Это не то, — сказал я, двигая в её сторону лапшу быстрого приготовления, — это другая. Она цилиндрическая, а мне нужна вон та, подороже которая, у неё коробка на большую тарелку смахивает, ну, или даже на котелок. Замените, пожалуйста.
— Так и говори! — вызверилась на меня Зинка, забирая одну лапшу и швыряя в мою сторону другую, которую я и просил. — А то умные все! Цилиндрическая, надо же! Не по скусу нашему оленю цилиндрическая, оказывается!
Зинка вообще никогда не выбирала слова в общении со мной, но так было не всегда, сначала-то она была вежливая, даже улыбалась, заглядывая в глаза, потом почему-то потихоньку, день за днём, обнаглела, но я старался не обращать на это внимания, тем более что все мои попытки как-то спокойно с ней поговорить разбивались о её желчные, торжествующие смешки и результата не давали, а поступать с ней по-другому я не хотел, да и не давало мне что-то поступать с ней по-другому, мешало и тормозило, но вот сегодня это что-то дало слабину, и я не сдержался.
— Слушай, ты! — и я вдруг гаркнул в ответ так, что не ожидавшая этого Зина даже пробежалась маленько за прилавком туда-сюда. — Я тебя сейчас за волосья вытащу во двор и суну харей в грязь! Или Камазу под колесо пристрою, под заднее! Ясно тебе⁈
С чего это меня так разобрало, я и сам сказать не мог, ведь нормально же всё было, как всегда, Зина не отличалась вежливостью, а ещё она, и я это сейчас видел, была на редкость тупой, ведь она собиралась что-то заверещать, она не собиралась сдаваться, а во мне злоба прямо-таки бурлила, и я чему-то обрадовался, и я даже растопырил пальцы, чтобы исполнить свою угрозу, хотя нашёл противника, баба же, хоть и дурная, но тут всё испортила баба Маша.