И комары меня не одолевали, не по вкусу пришлась им моя кровь, раньше надо было дать им себя попробовать, и спрей бы не пригодился, так что ждал я в комфорте, и утренняя свежесть не доставляла мне неудобств, научился я с ней бороться, и было это легко, я просто как будто на ходу вспоминал давно забытые умения.
Можно было, конечно, отправиться к дому Саныча сразу и напрямки, но мне захотелось пройтись по посёлку в компании дачников, чтобы осмотреться по сторонам не торопясь, чтобы послушать разговоры, чтобы понять, кто здесь живёт. И ещё, я ведь раньше никогда ни от кого всерьёз не таился, потому просто не знал, каким же именно образом следует играть в шпионские игры.
Вообще вся жизнь этих полудач-полупосёлка концентрировалась здесь, на конечной остановке. Тут была большая площадь, отсыпанная для всеобщего удовольствия мелкими чистыми гранитными камушками, а не грязным гравием, были лавочки для ожидающих в тени разлапистых деревьев, были три магазинчика, не слишком отличающихся от ларьков, и были торговые ряды.
Сначала-то, когда их установили, обрадованные дачники думали, что это они будут продавать здесь свои дары огородов заезжим людям, и даже отдельные скандальные бабки схватились было тут не на шутку в битве за торговые места, но не прокатило. Ездили сюда, конечно, отдельные товарищи, чтобы по дешёвке затариться овощами в сезон, но редко и мало, далеко же от основной трассы, и не было смысла тут сидеть в ожидании покупателей.
Вместо этого здесь самим дачникам начали продавать всякую хозяйственную мелочь, семена там, удобрения, мелкий инструмент, спирали от комаров, перчатки и много чего ещё.
И даже сейчас, рано утром, в почти семь, начало восьмого, тут уже тёрся народ. Кто-то ждал автобус, чтобы уехать в город со своими битком набитыми корзинами, кто-то кого-то встречал, а ещё несколько похмельных тел изнывало в ожидании у магазинчика, ну где же эта продавщица, мать её за ногу, когда она так нужна, ну нельзя же быть настолько неклиентоориентированной, ну надо же понимать свою социальную ответственность!
Я невольно поулыбался в ответ на эти горячие речи, но тут все резко оживились и загомонили, потому что сначала раздался гул большого двигателя и завывание уставшей трансмиссии, а потом из-за поворота показался старый здоровенный автобус, и был он набит битком.
И сидели в том автобусе всё сплошь пенсионеры, да и то в основном бабки без дедов, потому что если у какой бабки и сохранился дед, то она уже, как королева, в автомобиле передвигалась, пусть обычно стареньком, но всегда бодром и, самое главное, вместительном.
Я не торопясь встал, пусть автобус подъедет, пусть остановится, пусть все глаза смотрят только на него, и вышел на площадь только тогда, когда она вся заполнилась шумом и гамом.
Желающие уехать начали штурмовать свободные места, мешая друг другу своими корзинами, площадь заполнилась людьми, и я решил пересечь это небольшое человеческое море, потому что кое-кто уже направился бодрым шагом по дороге вперёд, к родным грядкам, кое-кто остановился поболтать, в общем, было самое время.
И ведь прошёл я по краешку, но всё равно, пришлось уворачиваться от каких-то грабель и корзин, всегда меня бесило это в бабках, и вот одна, громогласная такая, увлечённо пояснявшая что-то другой, оступившись, толкнула своей необъятной кормой соседку, та следующую, и вот её, эту следующую, мне и пришлось ловить, потому что она, взмахнув руками, собралась падать.
— Ой, Никитишна! — спохватилась та, громогласная, — ты как, не расшиблась?
— Нет, — прокряхтела Никитишна, крепко уцепившись за мою руку и не собираясь отпускать, — поймал меня кто-то, спасибо ему.
— Так! — быстро сориентировалась громогласная, — очень хорошо! Вы, молодой человек, бабушку доведёте, раз поймали? Вам куда самому надо-то?
— На восемнадцатую линию, — ответил я, пожав плечами, втайне довольный, что внедрение началось, и началось очень успешно, — и доведу, конечно. Мне не трудно. Только скажите, куда именно.
— На пятнадцатую! — радостно ответила Никитишна и я, посмотрев в её лицо с нацепленными на нос большими чёрными очками, понял, что она если и не слепа как крот, то рядом с этим. Но само лицо хорошее было, доброе и улыбчивое, интеллигентное даже, с таким отчётливо видимым на нём выражением стеснения, что мне немедленно захотелось ей помочь.
— А как же вы без палочки-то? — спросил её я, увлекая за собой и прихватывая в свободную правую руку её корзину, мой-то пакет на левой висел, вместе с самой Никитишной, — да в столь дальний путь?