Я не стал медлить, мало ли, вдруг, несмотря на отсутствие связи, полицию умудрятся вызвать, кранты мне тогда, и надеяться на то, что не приедут, а ведь не приедут точно, не стоит. Это они сейчас не приедут, когда нужны, зато через неделю явится сюда усталый участковый, начнёт выспрашивать, бумаги писать, искать, к чему прицепиться, и лучше до этого не доводить, лучше решить всё быстро.
Собачий лай отвлекал, сбивал с толку, мешал ориентироваться, но я своим усиленным чутьём ощущал что-то такое, там, на дереве метрах в тридцати от меня, слева от участка, и это что-то не спешило убегать, оно с интересом и злобой смотрело в мою сторону, с ехидством даже каким-то, мол, смелый какой выискался, давай-давай, иди сюда.
И я его не разочаровал, я быстро, но напоказ неуклюже и неловко, оступаясь и спотыкаясь в потёмках, направился не к нему, а просто в ту сторону, выбирая, где посуше и меньше кустов. А он следил за мной безотрывно и постепенно боязливая злоба в нём разгоралась всё сильнее, он подбадривал сам себя, он же появился в этом лесу недавно, он никогда ещё ни на кого не нападал, но нужно же когда-то и начинать, голод терзал его всё сильнее, заставлял терять осторожность, и он фонил этими своими мыслями и желаниями на всю округу, странно, что не заметили его ещё.
А я нарезал неловкие круги вокруг его дерева, и швырялся палками в кусты, и вглядывался, прищурясь подслеповато, куда-то в темноту, а он ползал вслед за мной по стволу, от ветки к ветке, то поднимаясь повыше, то сползая пониже, и вот он уже не замечал ничего в азарте, и вот он уже почти решился, но тут я метнулся в два прыжка к дереву, оттолкнулся ногой от ствола, взмыл по-тигриному вверх, к той ветке, где он сидел, сумел ухватить его за ступню и всем телом дёрнул вниз, чтобы уронить под себя.
Он опешил, запаниковал, но ударился всем телом о землю, а я добавил ему сверху коленями, но тут же вскочил с него в удивлении и отвращении, потому что это был не человек. Тело моё совершенно самостоятельно, кстати, это распознало, и там, где я его касался, дало огня, и прижгло ему ногу и живот, сильно прижгло, потому что запахло палёным, мерзко запахло, как будто кусок дерьма в костёр кинули.
Сначала он попытался кинуться на меня, сразу, с низкого старта, целясь открытой пастью в живот и пах, по-волчьи кинуться, молча и неожиданно, но я сумел уйти и отмахнуться, и мой неловкий шлепок подействовал на него не хуже мощного удара, потому что огненный всполох снял ему до костей половину морды.
Тогда он взвыл и рванулся в сторону на четвереньках, но я догнал его, ударил ещё раз, сбил с ног и махнул перед повернувшейся ко мне тварью рукой, как тогда, когда отбивался от собак и пугал Никанора, показав ему свои огненные когти, задел его и порвал ему что-то, и замер он, поняв угрозу, я ведь собирался в случае чего оторвать ему голову мгновенно, а потому стал, елозя по траве от боли, буравить меня своими маленькими глазками, но бежать больше не пытался.
А я смотрел на него в ответ, пытаясь понять, что это такое. Было это когда-то человеком, совершенно точно было, но сейчас передо мной лежало что-то, больше смахивающее на родного упыря, чем на заморского зомби, такое же отвратное, но вид не беда, тут главным был запах. Падаль, мертвечина, палёная к тому же, и меня чуть не вырвало.
— Ну и мразь же ты, — сдерживая спазмы, сказал я ему, — ох и погань. Побежишь — убью.
Тварь кивнула мне и затряслась, и распласталась передо мной на траве, всем своим видом показывая, какой такой побег, что ты, и в мыслях не было, но и не рискуя приближаться.
— Даниил! — надрывалась за забором Ольга Анатольевна, услышавшая шум, — что там? Что случилось? Даниил! Ты живой?
— Даня! — не выдержала и Алёна, — ну ответь же ты! Даня! Что там, что там у вас?
Им вторили собаки, и поднялся такой шум, удивительно даже, как две женщины и пяток собак могут такое сотворить.
— Нормально всё! — перекрикивая их, ответил я, — поймал!
— Так веди его сюда! — начала одна, но вторая его перебила: — не лезь к нему! Вдруг у него нож, Даня!
— Не поведу! — ответил им я, — да тут просто бомж вонючий! Берлогу себе соорудил здесь, в кустах, на отшибе! Я его сейчас на пинках до трассы провожу, через лес, а там на посту его и сдам! Всё, не переживайте!
— Не надо, Даня, не ходи, не надо! Темно уже! — заполошно закричали в две глотки из-за забора, но я их перебил:
— А что с ним ещё делать? Домой тащить? Приблудился он просто, вот и пусть блудит себе дальше! Всё, мы пошли!