— Это точно, — кивнула Алёна, — в последнее время ничего на дачах не пропадало, и не лазил никто по огородам, не было таких слухов. Может, и правда безвредный.
— Ну вот видишь, — обрадовался я, — не поднимайте панику, нормально же всё.
— Не будем, — улыбнулась она и остановилась в свете фонаря у поворота на свою линию, — ладно, дальше провожать меня не надо. А то бабуля увидит, выскочит, будешь ещё и ей всё это рассказывать.
— Хорошо, — улыбнулся я в ответ, — бабушка у тебя, конечно, славная, я б с ней поговорил, но поздновато уже. И постою тут немного, ты не думай ничего, просто, как до ворот своих дойдёшь, так и я домой пойду.
— Ну, — вздохнула она, соглашаясь, — что ж, постой, посмотри, только вслед мне не пялься, не надо. Вчера бы ещё не разрешила, но вот заразила меня Ольга эта чем-то таким, до сих пор мурашки по коже, жутковато у неё в доме, честно говоря. Мы ведь чуть не извелись с ней там за эти два часа, не позвонить же никому и со двора не выйти, ты ещё куда-то делся, блин. Умом понимаю, что всё, как всегда, что ничего опасного, а озноб всё ещё пробивает. Кошки вот в кустах шныряют, а я вздрагиваю.
— Страх заразителен, — кивнул я со знанием дела, — и да, кошки сегодня чего-то разбегались, эскорт прямо. Ладно, целоваться не будем, иди уже.
— Ну спасибо! — наконец рассмеялась она облегчённо, — а я-то уж надеялась!
Алёна помахала мне кистью руки, развернулась и пошла домой, а ко мне, едва дождавшись её ухода, выперся из кустов здоровый бобтейл с Тимофеичем на загривке.
— Князь! — возбуждённо затараторил он, — ты почему упыря-то не сжёг, ежели споймал, а? Почему? Сжечь его надо было, сжечь!
Я не отвечал, и тогда домовой пришпорил своего коня, чтобы переместиться ко мне поближе, со стороны казалось, что кот подошёл потереться об мои ноги, на самом деле коту было всё фиолетово, а за штанину меня настойчиво теребил сам Тимофеич.
— Эй, князь, ты чего? — пытался заглянуть мне в глаза он, — чего молчишь-то?
— Не пали контору, — сквозь зубы прошипел я еле слышно, — вдруг увидит кто, ещё я перед котами только не отчитывался. Дуй домой ко мне и жди, вот приду и поговорим.
— Ага! — тут же сориентировался старшина, — понял! Как раз Федьку с Никанором проведаю!
— Исчезни! — шикнул на него я, внимательно рассматривая соседский забор, потому что Алёна именно в этот момент резко обернулась, чтобы проверить, не пялится ли кто ей вслед.
— Всё-всё! — донеслось со спины убегающего кота, — исчезаю!
В общем, когда я пришёл домой, то там меня только и ждали. Тёплым светом горела керосиновая лампа, а в камине, подальше от углей, стоял уже вскипевший простой металлический чайник, и теперь он тихо побулькивал, храня тепло, здесь, видимо, про такую ересь, как «кипячение до белых ключей», никто и слыхом не слыхивал.
На столе были аккуратно разложены кое-какие продукты, что могли мне понадобиться именно сейчас — тушёнка там, хлеб, масло, лапша, яйца, чай, сахар, остальное не менее аккуратно было убрано в дальний угол комнаты и прикрыто большим полотенцем. Вообще много я сегодня натащил, и денег потратил много, но оно того стоило.
Федька с Тимофеичем чинно сидели у камина на пустой коробке из-под печенья и о чём-то разговаривали, но быстро слезли с неё и встретили меня поклоном, стоило только войти.
— Сначала ужин, — прервал я их, вытираясь после умывания чистым и свежим, ну что за кайф, полотенцем, — дела потом. Как там Никанор, кстати?
— В авоське сидит! — обрадованно отрапортовал Федька, — думы думает! Тяжкие! Я ему, хозяин, свою печеньку давал, половинку ровно — не берёт! Отворачивается! Волком смотрит!
— Хозяин-барин, — сказал я невозмутимо, оглядывая стол и соображая, чего бы сегодня соорудить на ужин, решено, будем готовить яичницу с колбасой, — ну и пусть сидит, если такой гордый.
— Гордый, как же, — хмыкнул Тимофеич, — орёл прямо, только комнатный! Небось, ежели бы мерзавчика поднесли, выпил бы, не побрезговал!
— Очень даже может быть, — согласился я, взяв в руки большую сковородку и поставив её на стол, да пододвинув к себе колбасу с разделочной доской, — но проверять не будем, и так всё ясно. Ладно, на вашу долю яйца жарить? И как вы, кстати, питаетесь?
— Не! — дружно отказались домовые, а Тимофеич принялся меня обстоятельно просвещать, — молочко мы любим, Данило! И прочие молочные продукты! И кисломолочные тоже! Исконные любим, и новомодные уважаем — йогурт, к примеру, очень хорош! А попервости пробовать его не решались! Ещё хлеб любим, свежий! А также другие хлебобулочные изделия! Сладости любим, кашу! Но не это главное! Не что, Данило, а как! Ежели ты, допустим, от всего сердца это сделал, с уважением, да вслух про то сказал — лучшего яства и не сыскать! Надолго нам такого хватает! Ещё хорошо бы тебе, Данило, подарить Федюньке деревянную ложку, малый веничек и свечи восковой огарочек! Ещё монеток несколько, поблестящее, пуговок столько же, лоскутков немного, да и всё на этом!