Я осторожно спустился в яму, стараясь не дышать, не хотелось мне там дышать, и быстро, палочкой, выкатил сердце на середину, на чистое место.
— Руками бери! — наставил меня Никанор, — хозяином себя при этом назови, а потом мне отдай! Я сохраню, я умею, а ты ведь уронишь ещё!
И я сделал, как он велел, и на ощупь это напоминало холодное жидкое стекло, а когда я вслух назвал себя его хозяином, то попыталось оно сначала не услышать меня, пришлось настаивать, подействовала лишь угроза сжечь.
На этом моменте я и сам поморщился, потому что такие угрозы начинали входить в привычку, и не нравились они мне самому, но что поделать, если я могу пока только это.
— Вот оно и хорошо! — радовался Никанор, принимая сердце, — вот оно и ладно! Крепость теперь у нас будет вместо дома, чистый острог! Будем сидеть там крепко, сидеть и никого не бояться!
— Даже полиции? — усмехнулся я его планам.
— Не сразу, — не смутился Никанор, — но тоже! Да ты сам всё увидишь, сам всё поймёшь, не переживай! И давай уже жги тут всё, домой бечь надо, дел же куча!
Мы отошли от землянки, и я, перед тем как дать огня, попытался подумать о Григории хоть что-то хорошее, но не получилось. Спас он нас сегодня, конечно, спасибо ему, но и всё на этом. Принимать помощь из рук такой твари это всё равно что половой тряпкой вытереться, и, если бы он попытался со мной торговаться, мол, я вам помогу, а вы мне в ответ тоже, я бы отказался без раздумий.
Но он выбрал сам, рискнул и поставил всё на кон тоже сам, без надежды на удачу, без гарантии, и сработало же, так пусть небытие и будет ему наградой. А теперь пусть горит всё то, что от него осталось, вместе с ведьмой этой, без остатка и без памяти, как будто и не было их на свете.
И я дал из левой руки в эту яму проклятую, как тогда, под руководством бабы Маши в урну, но уже более умело. Не взлетал у меня огонь до небес, разбрасывая всё по округе, сейчас я медленно довёл землянку до того, что стала она напоминать спокойно кипящий кратер небольшого вулкана.
Я придушил мгновенно разгоревшиеся брёвна, не дав подняться столбу дыма, потому что дожигал несгоревшее основательно, и уходил от меня в небо только прозрачный, выгоревший столб горячего воздуха. И не сопротивлялось мне ничего, и не было никаких видимых проявлений чего-то мистического, но зато я всей душой ощущал, как уходила усталая, чёрная тень зла из этого места.
— Огонь, — авторитетно заявил Никанор, глядя на меня и на дело моих рук, — он очищает! Чуешь же, как в лесу хорошо становится? А то ведь было, как на свалке! На полигоне мусорном!
— Чую, — улыбнулся я, потому что и в самом деле стало легче, потому что с этим дымом уходили в небо не только память о сегодняшнем дне, но и мои надоевшие мне страхи, моё напряжение, я сегодня в первый раз понял, что может получиться, может, гм, выгореть, и что есть у меня надежда на будущее.
— Баловаться долго собрался? — наконец подёргал меня за штанину Никанор, до того ему не терпелось домой, — куча дел же сегодня, некогда спать даже будет! Всё уже, всё, не осталось ничего!
Тут он был прав, сгорело всё без остатка, осталась только какое-то огненное месиво, чистое и равнодушное, и я вытянул из него весь огонь, как тогда, при пожаре в собственной квартире, и не осталось в нём ни искорки, ни огонёчка.
— Утром уже озерцо образуется, — заверил меня Никанор, — с водою чистой, заветной! Будем сюда приходить, набирать, понадобится она нам для кое-чего! И пойдём уже, Данила, пойдём, дел же, говорю, невпроворот!
И мы пошли обратно по собственным следам, и снова дядька ехал на мне, цепко держа в лапках наш единственный трофей, и пробрались мы домой пустырями, чтобы никто не увидел, и залезли на участок через забор, сзади залезли, на дальней от дороги стороне, там же, где ведьму гнали.
А во дворе спрыгнул с меня Никанор шальным бурундуком и побежал книги свои искать, дав по пути подзатыльника обалдевшему, но нисколечко не обидевшемуся на это Федьке, и почтительно ждал внимания чуть в стороне Тимофеич, но я дал им знак рукой, что подождите, успеете, есть у меня пока и другие дела.
— Гостей не было? — задал я беспокоивший меня вопрос домовым, — мимо никто не проходил? Во двор не заглядывал?
И, когда они три раза отрицательно помотали своими головёнками, с облегчением загнал чужую машину в гараж, сразу же закрыв за собой его ворота, подальше от любопытных глаз. Потом нужно будет как-то от машины избавиться, выберу ночь потемнее и потише, да и утоплю, наверное, или сожгу вместе со всем содержимым, а пока пусть так постоит. Да и обыскать её нужно, мало ли, телефон там, документы какие.