– Я люблю тебя, Дилан.
– Тебя будет любить кто угодно, но это буду не я.
Сегодняшние события всплыли в голове, вынуждая двигаться. Пустой разум заполнился мыслями, одна из которых занимала основное место.
Кристин. Иди к ней.
У Дилана не осталось сил, поэтому он не мог орать на офицеров, что попадались ему на пути, что-то спрашивая. Предлагая помощь. Он просто продолжал бежать.
Он хотел скорее дойти до Кристин. Просто рухнуть к ней, почувствовать себя живым рядом с ней. И больше не уходить, не оставлять её. Никогда.
Выбежал из леса, спустя мучительные минуты и наткнулся на большое количество людей впереди. Людей было очень много.
Замедлился, перебирая ногами и пытаясь дышать через нос, но ему не хватало кислорода. Тревога не покидала грудную клетку, сжимая сердце. Дилан продолжил идти, подняв голову.
Знакомая фигура. Бордовая юбка и большие, опухшие глаза. Взлохмаченные волосы, потерянный взгляд. Внешне и внутренне опустошена.
Алекс сжала виски, надавливая на них. Она шла в лес, чтобы была возможность дышать, ибо она чувствовала, как задыхается. Руки тряслись, кожа зудела от слез. Она остановилась, встречаясь взглядом с Диланом. Тот посмотрел на неё, ожидая чего-то, но девушка скорчилась. Отвернулась, ускорив шаг и просто ушла. Убежала.
Дилан сам не понял, откуда взял силы, но его шаг стал жестче. Перебирал ногами, спеша. Сердце в груди заколотилось, накрывая сознания волнами боли. Он вышел на дорогу, переступая по влажной земле. Хотел пройти вперед, но его не пустили. Люди столпились вокруг чего-то, сохраняя молчание.
Дилан чувствовал, как ноги подгибались. Пытался держать равновесие, ускоряя шаг.
Пот начал стекать по лицу. Дилан прикусил губы, ощущая тяжесть на плечах. В носу неприятно кололо, а глаза уже давно выжигали от слез.
Он хватался за людей, расталкивая их. В глаза ударил свет от фар. Зрачки сразу же замерли, как и тело. Намертво.
Дилан задохнулся, испустив рваный вздох.
Его настигло громкое рыдание. От такого ушные перепонки готовы были разорваться. Он смотрит за действиями человека, что сидел прямо на земле. Он изо всех сил сжимал бездыханное тело, рыдая. Прерывается только на ругань, когда санитары просили отойти. Он кричал на каждого, кто пытался забрать его сына. Он вытер раскрасневшиеся глаза, как ненормальный покачиваясь взад-вперед.
Дилан не моргал. Смотрел. Умирал сам.
У парня были приоткрыты глаза, но устремлены в пустоту. Руки свисали на землю с каталки. Голова опрокинулась. Мутные, не имеющие блеска зрачки. Темные, кудрявые волосы свисали сосульками. На них засохла кровь.
Эпилог
На один этот момент, всё было идеально. А потом этот момент закончился. Все закончилось. Погони. Смерти. Птица. Жизни моих знакомых.
Опрокинула голову, позволяя слезам медленно стекать по щекам:
– Ты говорил, что не оставишь меня. Ты обещал, Люк!
Меня даже не было слышно, я просто раскрыла рот, хрипя. Голос сорван, после последних событий. После того как я увидела, что Люк погиб. Буквально ощутила его смерть на своем теле, чувствовала, как скользят мои колени в его крови.
Нерешительный стук в дверь.
Скрип.
– Доченька, нам пора выходить.
Шумно выдохнула, качая головой:
– Я… я не хочу.
Прекрасно понимала, куда мне нужно явиться, но не могла. Видеть его лицо, до ужаса спокойное и так не похожее на себя. Без улыбки, без тени гнева, полностью умиротворенное. Увидела бы таким Люка и больше не смогла бы спать.
– Мне так жаль, так жаль, – неожиданно близко раздался успокаивающий голос, а чья-то теплая ладонь прикоснулась к моим волосам, заставляя уткнуться в плечо носом. Я и не заметила, когда мама успела сесть ко мне на кровать.
– Успокойся, милая, – спустя время обожгли моё ухо горячим дыханием, отстраняясь, – это передали тебе.
Через секунду в моих руках появился серый телефон с немного треснувшим экраном. Это Кристин.
– Н-но, это же не значит, – подняла опухшие глаза на лицо мамы, которая, кажется, не спала всю ночь. Волосы были наспех собраны на затылке, кожа бледная, а по щекам давно скатываются слезы.
Женщина закачала головой, шмыгая носом:
– Что ты, что ты, – поспешила успокоить, – она жива, даже в сознание пришла сегодня.
– Это хорошо.
Кристин уже два дня лежала в реанимации, расплачиваясь за нашу глупость и бесхребетность. Мы пошли на поводу Птицы, разрешая запудрить нам мозги и вытащить на открытую местность. Позволили убить себя.
– У тебя есть пару минут, собирайся, – прошептала мама, добавив чуть громче, – там будет много камер и людей, но ты не обязана никому из репортеров ничего говорить.