Наконец, отпустив его волосы, Барт бросил толстяку:
— Проверь, что у него там есть.
Быстро прохлопав Жильбера по ногам, толстяк распахнул полу смокинга; увидев под ней подвешенную на ремнях кобуру, ловко вытащил «ЧЗ».
— Отлично. — сказал Барт. Прямо в десятку. Проверь-ка его.
Осмотрев пистолет со всех сторон, толстяк протянул оружие Баргу; взвесив «ЧЗ» на ладони, Барт усмехнулся:
— Ну что, вонючка черномазая? После этого будешь еще спрашивать, что нам от тебя нужно?
Жильбер промолчал. Спрягав в один карман куртки «ЧЗ», а в другой свой пистолет, Барт сказал:
— Постойте здесь, я подгоню машину. Если кто-то появится, засунем его туда.
Барт скрылся за колоннами. Прошло несколько секунд, зашумел мотор. Затем к боксу подкатил, тут же застыв, черный «БМВ».
Выйдя из машины, Барт остановился перед Жильбером. Вытянув руку, приподнял кулаком его подбородок:
— Зачем таскаешь с собой пушку?
— Я занимаюсь политикой…
— Политикой?
— Да, политикой, — повторил Жильбер. При этом он подумал: если они не найдут «байярд», приклеенный к левой части живота, у него останется крохотный шанс. Причем, как это ни парадоксально, если они будут продолжать его бить, этот шанс увеличится. Будто отвечая на его мысли, толстяк ударил его рукояткой пистолета по печени. Удар был мощным, правую сторону живота ожгла дикая боль, заставившая Жильбера согнуться.
— Слушай, нигер, не вешай лапшу на уши, — сказал толстяк. Я же видел тебя, паскуду, когда ты возвращался на своем «фольксвагене». После того как ты сдал наших легавым. Это политика?
Только бы они не нашли «байярд», подумал Жильбер. Они должны продолжать его бить, причем чем сильней они будут его бить, тем вероятней для него станет путь к спасению.
Снова ухватив рукой его волосы, Барт выпрямил его:
— Ответь: ты хочешь остаться в живых?
— Хочу… — Жильбер и на этот раз постарался придать голосу растерянно-испуганную интонацию.
— В таком случае объясни: через кого и как ты связан с легавыми?
— Но я не связан с ними… Я же сказал, я занимаюсь только политикой…
— Да ты сам был легавым, паскуда, — прошипел толстяк. Ребята нам все сказали.
— Подожди… — С силой дернув Жильбера за волосы, Барт улыбнулся. — Парень, если ты не скажешь, с кем и как ты связан в полиции, ты горько пожалеешь.
— Я ни с кем не связан в полиции… После того как я оттуда ушел, я целиком занялся политикой… Клянусь…
Усмехнувшись, Барт отпустил его волосы.
— Ладно, как хочешь. Ребята, всыпьте ему.
Верзила и толстяк били профессионально, рукоятками пистолетов и кулаками, выбирая наиболее болезненные места. Закрыв голову руками, Жильбер несколько мгновений пытался устоять под их ударами. Затем, почувствовав, как после одного из них хрустнуло ребро, упал, сразу постаравшись скорчиться. Тут же на него обрушились удары их ботинок. И все же, скрючившись, он ухитрился незаметно нащупать под майкой «байярд». Если бы они били его еще несколько секунд, от него наверняка осталось бы месиво. Однако его рука уже держала «байярд» за рукоятку, а палец плотно лег на курок. В момент, когда, охаживая его ногами, оба вошли в раж, Жильбер, закрывая одной рукой голову, резко повернулся. Сначала он выстрелил в живот верзиле, затем, перевалившись на спину, в грудь толстяка. Верзила рухнул сразу же, однако ставший второй мишенью толстяк, прежде чем получить пулю, успел-таки нажать курок. Ожгло левое плечо, но Жильбер, не обращая внимания на рану, вскочил и прижал ствол «байярда» к шее Барта. Все это произошло так быстро, что опешивший Барт не успел даже потянуться к карманам. Сейчас он стоял, напрягшись всем телом, хлопая глазами и судорожно двигая кадыком над высоко поднятым подбородком; задрать подбородок его поневоле заставил прижатый к шее пистолет. В тишине гаража было слышно, как слабо стонет верзила; с другой стороны, там, где лежал толстяк, не доносилось ни звука.
Жильбер чувствовал, как из раны в плече хлещет кровь и он с каждой секундой слабеет. Понимая, что Баргу эту слабость нельзя показывать ни в коем случае, он выдавил с угрозой:
— Подними руки.
Барт поднял руки; постояв, покосился в сторону Жильбера.
— Ладони на затылок, — сказал Жильбер.
Барг положил ладони на затылок. Если Барт придет в себя, он может предпринять попытку к сопротивлению, и тогда придется его убить. Но если он, Жильбер, убьет Барта и останется здесь один — он здесь же и загнется. Как нить дать. Просто истечет кровью. Взвесив все это, Жильбер прохрипел со злостью: