— Да нет! Просто как умный человек умному человеку, поскольку считаю вас человеком весьма умным! Вы и сами можете оценить: прав ли я? После уныния, вызванного поражением в японской войне, в результате бунтов и мятежей — вдруг такой рост патриотического энтузиазма в простом народе!.. Что же, это само собой, думаете, получилось? Стихийно? Не-ет, сделано, и неплохо! Хоть в этом воздайте нам должное!
— Воздаю! — буркнул Проклов.
— Спасибо…
— Не за что… — Проклов усмехнулся, стараясь понять, куда же клонит жандарм: уж не надеется ли он вытянуть что-нибудь из него? — Но позвольте к такой параллели обратиться, в вашем же духе…
— Сделайте одолжение.
— Вот эти ветры политические, как вы сказали… Вы же их истребляете…
— Не совсем так…
— Как же нет? Ваша цель — политический штиль! Как же кораблю плыть?
— Нет, нет… Вы ошибаетесь! Помните, как у Чехова сказано? Мы не все гайки отвинчиваем. Мы не без ума делаем! Оставляем…
— Хм…
— Оставляем, господин Проклов, оставляем… — задумчиво и будто про себя повторил подполковник.
Проклов почувствовал, как кровь хлынула ему в голову. Перехватило дыхание. Он глотнул сухим горлом, издав хриплый звук. Он-то надеялся, что его еще не знают… Он-то рассчитывал!..
В кабинет неслышно вошел дежурный. Видимо, подполковник незаметно вызвал его звонком.
— Чайку нам распорядитесь, Юлий Корнеевич! — попросил он, делая вид, что не замечает замешательства, охватившего Проклова.
— Слушаюсь, Игнатий Макарович.
Офицер вышел.
— Зря хлопочете! Ни к чему это! Я вам ничего не скажу! — проговорил Проклов. — Ненавижу и проклинаю! Другого не услышите от меня!
— Да я просто чаю попросил. Время чай пить… Господь с вами!..
— Ничего больше не скажу!
Подполковник вздохнул.
— А почему же вы думаете, Илья Кузьмич, — ласково улыбнувшись, он помолчал немного, чтобы собеседник оценил его осведомленность, — …что я непременно хочу у вас что-то выведать? Как сами можете судить, я и вашу партийную кличку, и ваше истинное имя знаю. И деятельность ваша, прошу мне верить, для меня секрета не составляет. Напротив, я хотел бы вам кое-что рассказать! Что у вас выведывать, христос с вами! Зачем?
Проклов помолчал. Потом заговорил глухо и враждебно:
— Ну ежели вы надеетесь вот так, за чайком, завербовать меня в Иуды к себе, это тоже надежда напрасная!..
— Иуда, Илья Кузьмич, не совсем подходящее для этого случая выражение…
— И глупая надежда! — отрезал Проклов. — Ежели вы человек умный, как вы себя представили давеча, то должны бы это и так понимать заранее!
— Я вам по поводу Иуды хотел сказать, вы перебили, недослушавши… Вы это слово применили в общепринятом смысле простонародного суеверия… А есть для этого и иные, любопытные толкования… Я потому и возразил, знаете, что читал на днях один весьма талантливый рассказ. Именно про Иуду. Цензура его запретила, ну а мне оттуда по-приятельски один экземплярчик дали. Мы, в общем-то, связаны с ними, для вас это не секрет. Так вот там все представлено наоборот. И весьма, должен сказать, убедительно. Заставляет задуматься, хожу под впечатлением… Написано, пожалуй, посильнее даже, чем у Леонида Андреева. Жаль — забыл автора.
Солдат внес поднос с чаем. Поставил на стол.
— Спасибо, ступай, — сказал подполковник, вставая и прохаживаясь по комнате. — Рассказ этот, о котором я речь веду, вкратце таков. Среди учеников Христа предателей не было. Ибо он каждого человека видел насквозь в духовном отношении и отбирал по чистоте сердца. Каждый из них был кристально чист и готов к подвигу, как они и доказали это в дальнейшем, приняв мученические венцы от властей тогдашних. Власть, как всегда, была сурова к людям, против нее выступающим… Нда-с… И вот, готовясь принести свою великую искупительную жертву во имя спасения человечества, Иисус, становясь первым в длинный ряд мучеников во имя идеи, понимал, что великий подвиг только тогда будет истинно велик и заметен, когда другим его полюсом будет столь же великое злодейство. Добро существует тогда, когда существует зло. Свет видим только тогда, когда рядом есть темень. Два полюса рождают силу. Один — бессилен. Это известно даже из физики, например… Ну, вот-с… И вот на тайной своей вечере Христос сказал ученикам: а теперь один из вас должен будет пойти предать меня и получить деньги за предательство. Должен пойти! Заметьте это. Обязан! Так, мол, для торжества дела нашего надобно! Ученики затрепетали. Ослушаться не смели, но и найти в себе силы исполнить это поручение… Пожалуй, мученичество легче будет! Обречь свое имя на вечное земное проклятие!.. Да и душа… Кто знает, как там оно… И вот, глядя на них, Иисус и выбрал самого сильного, самоотверженного, верного. И сказал ему: ты пойдешь! Только у тебя хватит силы! Это и был Иуда! Вы ведь в семинарии учились? Так помните, как Иаков сказал: «Иуда! Поклонятся тебе сыны отца твоего! Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его… Львенок Иуда, тебя восхвалят братья твои», ну и так далее… Помните, несомненно! И вот Иуда, оклеветанный, непонятый, вернейший из учеников его, пошел и выполнил то, что заповедано ему было, что было, по сути, высочайшим и героическим служением делу!