— Вас слушают, — вежливым, приятным тенорком сказал он в нее.
— Мне нужен подполковник Кулябко! — резко сказал голос в трубке.
— Полковник Кулябко слушает вас! — мягко сказал Кулябко, произведенный месяц назад в этот чин.
— Это Розанчик говорит! — резко сказала трубка и замолчала.
— А, доброго здоровьица! — приветливо протянул Кулябко. — Очень мило, что позвонили!.. Приглашаю вас нынче же на рыбалку!
— Это Розанчик! — раздельно повторил голос. — Я от Проказницы!
— Ну, я же вам и предлагаю! — засмеялся Кулябко. — Поедемте на рыбалку, нынче же с ночевкой, у костра посидим, похлебаем ушицы, поболтаем о том о сем. Или вы сегодня заняты? Так можно в другой день…
— Нет, отчего же… Могу и сегодня.
— Тогда я вас попрошу знаете что? Купите в Дарнице, в рыбной лавочке, лозовые верши. Они там по тридцать пять копеек штука продаются. Сочтемся после. И ждите меня с ними на бережку, там же, возле лодочной пристани. Я на лодке подгребу и вас заберу. В седьмом этак часу, не опаздывайте уж, прошу…
— Хорошо!
— Верши, смотрите же, не забудьте! Так с ними и ждите меня! Мы их на ночь закинем, утром будем с ухой. Договорились?
— Да! — ответило в трубке и щелкнуло.
В кабинет вошел молодой офицер с аксельбантами, в ярко начищенных сапогах и рейтузах в обтяжку.
— Розанчик только что позвонил! — сказал ему Кулябко.
Молодой офицер просиял, подпрыгнул и весело хлопнул себя по ляжкам.
19
В этом году Столыпину исполнилось сорок шесть лет. Взлет его к вершинам государственного управления был стремителен, власть и влияние — необъятны, необъятным казалось и время, предоставленное ему судьбой для преображения шатающейся, больной, сотрясаемой революционной горячкой России, счастливое обновление которой рисовалось ему в соединении стихийного могущества денег со сдерживающей и направляющей волей монархического руководства. Идея монархии была искренне и обдуманно любима им. То, что нынешний государь был малодушен и ничтожен, не мешало Столыпину любить эту идею. Слабость царя давала место, открывала возможности сильному и мудрому министру. Когда такой министр был, монархия бывала спасена, а власть государственная возвеличена и умножена его волей. Ришелье, Вильям Питт-старший, Годунов…
Таким министром был и Столыпин, как втайне верил он сам, как думали многие. Похоже, что и сам царь склонялся к этому убеждению. По крайней мере внешне он всегда подчеркивал свое исключительное доверие главе правительства. Царь, впрочем, был человек неискренний и лукавый…
Подобно многим своим предшественникам, Столыпин будущее развитие России видел на востоке и севере, где в недрах скрывались черт знает какие сокровища, где без пределов простирались леса, а степные просторы от начала времен не знали пахаря. Ах, если бы Расея поперла туда со всем множеством своих неприхотливых, привычных к труду и беде, терпеливых, доверчивых народных масс! Но Расея туда переть никак не желала. Уперлась, как бык перед калиткой, и ни тпру ни ну, только косит красным глазом да угрожает рогами: а ну, хлестни попробуй, я те покажу! И Столыпин, как деревенская девчонка с хворостинкой в руке, робел и терялся перед этим бычьим упорством.
И как же уговорить, воодушевить, загнать ее туда, окаянную силу!
Кадеты, руководимые хитрецом Милюковым и мерзавцем Родичевым, предлагали просто открыть ворота туда и — грабь, ребята! Пусть колонизация Сибири и Дальнего Востока идет тем же ходом, что и освоение Дальнего Запада и Северной Америки, пусть, дескать, там из разбоя и беззакония родятся новые формы государственности, образуются банки и акционерные компании, возникнет промышленность…
А что потом?
Потом эта разбойничья государственность обрушится на Россию, подчинит ее себе, разрушит все нравственные и политические устои монархии, либо… Либо Сибирь оторвется, отделится от России, разорив и обескровив ее…
Столыпину вспомнилось, как года полтора назад, за разговором о Сибири Суворин вынул из шкатулки и показал ему письмо покойного писателя Антона Павловича Чехова, в котором содержалось именно такое предсказание. Сибирь от России скоро отделится. Это будет новая русская страна, самостоятельная, могучая, развивающаяся бурно и стремительно, как Америка… Нет, этого нельзя допустить!
Без Сибири Россия погибнет! Сибирь надо развивать, открывать дороги для крупных капиталов. Если русские медлят, надо дать инициативу англичанам, американцам, немцам. У денег нет национальности. У золота нет родины. Если в Сибири обоснуется золото, говорящее по-английски или по-немецки, — бог с ним! На каких только языках в России оно не говорит!