Ну нет! Не инициативу надобно направлять в Сибирь, а дешевые рабочие руки! Будут там дешевые руки — потянутся туда большие деньги. А с деньгами и инициатива придет, но это будет инициатива другого рода: выгодная делу обогащения России, усиливающая ее власть над Сибирью, а не ослабляющая ее…
Столыпин развернул «Новое время». Его внимание привлекла статья под названием «Мардохей». В ней журналист резко и насмешливо бранил киевского генерал-губернатора Сухомлинова за его симпатии к еврейскому племени и поддержку евреев. Статья была полезная. Военный министр генерал Редигер явно не справлялся с обязанностями. Дело шло к замене его кем-то другим. Столыпин хотел видеть на этой должности генерала Поливанова. Царь же последнее время все чаще и все хвалебней говорил о другом генерале — балагуре и болтуне, находящемся под влиянием опасной авантюристки, — Сухомлинове. Решение же вопроса целиком и полностью зависело от императорского величества…
Умница Суворин вовремя и к месту выступил с этой статьей! Царь непременно ее прочтет. И — задумается. Любви к евреям царь обычно никому не прощает…
Шаркающей старческой походкой подошел сзади лакей с редким именем Васс. Забрал на поднос пустую чашку и блюдечки.
— На доклад к государю вам ехать нынче, Петр Аркадьевич. Не забыли-с? — негромко напомнил он.
Столыпин ласково похлопал старика по локтю.
— Помню, Васс, помню. Спасибо, голубчик…
Из всей прежней прислуги, близко стоящей к Столыпину, только один Васс и уцелел. Остальные погибли двадцатого августа при взрыве дачи. Погибла, задавленная стеной, и дочка Васса, служившая горничной. С того времени Столыпин всячески старался выказать старику свое особенное к нему отношение, обласкивал его.
Итак, пора ехать…
Медленно, планомерно и настойчиво гнул Столыпин свою линию, пользуясь безусловной поддержкой правых и опираясь на октябристов — партию крупного капитала. Теперь, после подавления революции, план его заключался в том, чтобы вытеснять за Урал образующиеся в России излишки рабочей силы, обеспечивая с их помощью надлежащую прибыль направляемым туда капиталам, укрупнять богатые крестьянские хозяйства, разрушая и разоряя общину, укреплять помещичьи латифундии, в избытке поставляя им батраков, и вообще делать все таким образом, чтобы богатые богатели, а бедные беднели бы еще стремительней. Достигнуть равновесия за счет двух равнодействующих сил. Одна пусть тянет вверх, другая — вниз. Ведь недаром же сказано было Христом ученикам его, когда шли они мимо храма: «Ибо всякому имеющему дастся и преумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеется».
Ослабленная избирательным законом оппозиция в Третьей Думе его не стесняла. В частном кругу он любил повторять слова Наполеона: пусть себе бранятся, лишь бы платили!
Гораздо докучливей была оппозиция в кабинете министров, о которой он, посмеиваясь, сказал как-то раз Поливанову: «Когда я прихожу в совет министров, я сразу оказываюсь на левом крыле!» Коковцев, Шипов, Харитонов, Извольский!.. Совещания с ними проходили мучительно долго, мелочно, забирали силы и время. Нужные решения принимались в результате отчаянной нервотрепки.
— Я тяну из последних сил! — устало жаловался он порой Поливанову или Макарову. — Когда борешься с революционерами, там знаешь, по крайней мере, во имя чего терпишь! Во имя чего же я должен бороться с Коковцевым?
Еще более тяжкой, чем все эти оппозиции и интриги, можно сказать — неодолимой, была традиция, по которой все ключевые позиции государственного управления, особенно в армии, принадлежали членам царской фамилии — великим князьям: Николаевичам, Александровичам, Михайловичам, Павловичам, Владимировичам… Генерал-инспектором артиллерии был Сергей Михайлович, генерал-инспектором инженерной части — Петр Николаевич, главным начальником военно-учебных заведений — Константин Константинович… Невежественные в своем деле, своенравные, неуправляемые великие князья вели себя в своих ведомствах как князья удельные. На любую реформу в ведомстве министру надо было выспрашивать их согласия.
У каждого из этих лоботрясов был собственный маленький двор, где царило лихоимство и взяточничество в таких размерах, что даже подумать было неловко. А все это покрывал и защищал из недосягаемых высот стоящий над министерствами совет государственной обороны во главе с осеняемым славой отца-героя турецкой войны великим князем Николаем Николаевичем. Его и следовало убрать подальше от руля в первую очередь, благо и царь, и царица, и царица-матушка были в настоящее время очень недовольны «длинным Николашей».