— Ну его к черту! Больше я сюда не пойду! — говорил он, с наслаждением вдыхая зимний здоровый воздух, такой свежий после душного зала.
— Ни в коем случае! Зачем? — отзывался Стасик. — Один раз не мешает посмотреть, а ходить каждый день незачем. Цо занадто, то не здрово. Есть другие места…
Другие места были не лучше. Прежнее чувство чего-то ненастоящего, убогой подделки, жалкого подражания томило Яшу, когда он, просыпаясь после тяжкого похмельного сна, лежал в гостиничной постели и курил, разглядывая позолоченную лепнину потолка. Он сам неясно представлял, о какой жизни томится и взыскует его душа? Чего она ждет, чего требует? Знал только, что жизнь, которой он жил и живет сейчас, — ненастоящая. А что, если настоящей жизни и вовсе нет? — спрашивал он себя. Ответа на этот главный вопрос у него не было.
Разрыв с Сонечкой, который, как ему показалось вначале, пережил легко, все еще саднил. От него в душе образовалась как бы трещина, сквозь которую не спеша, но и безостановочно утекало желание жить. Но и желания умереть у него не было. Возникло странное состояние, которого он не мог, не умел понять…
Яша потянулся рукой, нащупал кнопку и позвонил, чтобы несли завтрак. Последнее время он разленился и завтракал по-европейски, в постели. Но вместо официанта с подносом в номер к нему вошел Стасик. На воротнике его шубы лежал снег.
— Ты еще не вставал? Пойдем сегодня в клуб играть в карты! Мне дали сведения, что там сегодня будет нужный тебе человек.
— Как? Сейчас? — пробормотал Яша, ища часы: может, он проспал до вечера? В Петербурге зимой не поймешь — все серо за окнами.
— Нет, не сейчас, конечно. Вечером! Вечером! — весело заголосил Стасик. — Но до вечера как-нибудь убьем время, закатимся куда-нибудь. Погода, правда, препоганейшая — метель!..
Яше смертельно не хотелось убивать время вместе со Стасиком, но не хватало силы освободиться от странной и вязкой власти этого человека, наглого в своей назойливости. На душе было мутно, болела голова.
— Ну хорошо, только пить больше не будем!
Стасик охотно и радостно замахал руками:
— Не будем, не будем! Только самую чуточку! — И повернулся к степенному официанту, несущему кофейник и булочки. — Кёльнер! Еще приборчик! Чик-чик!
День уже померк, когда они наконец выбрались из гостиницы. С Балтики дул сырой ветер, а с невидимого неба густо сыпал тяжелый снег, покрывая вагоны конки, спины извозчиков, вывески, фонари. Прохожие прятали лица в воротники, торопливо ступали по месиву, покрывающему тротуары. А ветер с каждым моментом усиливался, снегу прибывало. Это медведем валился на западную Россию снежный циклон, о приближении которого писали утренние газеты…
7
Метет люто и страшно, будто дымом заволакивая даль. Сквозь мутную вьюжную плоть тускло просвечивает что-то багровое, трепетное, как живое. А на фоне этого рдеющего пятна — черные силуэты солдат со штыками. За спиной — вагоны остановленного на полустанке курьерского поезда Москва — Петербург. Рядом прямо в ухо кричит зычно энергичный господин с большими денис-давыдовскими усами, Благонравову неизвестный:
— И вот казаки скачут по железной дороге, поскольку все прочие дороги замело, а мы стоим и ждем! Анекдот! А-нек-дот!!!
— Что такое? Занос? Занос? — сверху спустился еще один пассажир в медвежьей роскошной шубе, надетой прямо на белье.
— Так точно, сударь, занос! Россию заносит! А куда занесет — один бог знает! — лихо отвечает Денис Давыдов и, обращаясь к Благонравову, дружески берет его под руку: — Айдате ко мне в купе коньяк пить!
— Мы, собственно… — смущенно мнется Благонравов, — мы почти не знакомы…
— Да пара пустяков! Интеллигентные люди, какие еще тут знакомства! Англичане мы, что ли?
Денис Давыдов ловко поднимается в вагон, тянет оттуда руку Благонравову, помогает забраться. Оба оглядываются на пожар вдали.
— Ирокезы, а? — говорит Денис Давыдов. — Мужички-то наши, а? Христовы страдники! Имение господ Балашицких — фьють! Как не было. А вложены в это имение, по слухам, немалые деньги. Машины заведены были и плантации по-американски! А надо было рвы копать, крепостные стены возводить. Эвон княгиня Белосельская-Белозерская наняла охрану, ингушей выписала, и все спокойно у нее. Никаких ирокезов! Только добренькие поселяне вокруг…