И хорошо сделал, ибо Заврагина в Базеле он все равно не нашел бы. Заврагин обманул Яшу, называя Базель целью своего путешествия. Он там не пробыл и дня, не повидал ни собор, в котором полтысячи лет назад чашники предали таборитов, ни Дом цеха ведерников — ничего из достопримечательностей этого славного и старинного городка, ради которых тянулись туда зеваки со всех краев в те времена еще обширной земли. Да это его и не интересовало нисколько. На самом деле целью поездки была Женева. В Базеле он только наспех перекусил в ресторане вокзала, купил тут же новый билет и, убедясь, что толстый немец за ним не следует, сел в вагон и сразу уснул, проспав все знаменитые мосты и тоннели. Утром на следующий день он уже был в Женеве и без особого труда отыскал в старом городе на левом берегу Роны широкую улицу Рю де Каруж, на которой находился дом, указанный в адресе.
Хорошенькая женщина с всклокоченной головой и живыми веселыми глазами отворила ему дверь и, едва выслушав, огорченно сказала, разводя руками:
— А его нет дома! Он придет, конечно, но как скоро — не знаю… Он вам очень нужен? Хотите подождать — так милости прошу. Или попозже зайдите, как вам будет угодно…
Она только что оторвалась от веселого разговора. Смех еще искрился в глазах, ей не терпелось вернуться.
— Зайду потом, — сказал Володя.
Она кивнула и скрылась.
Откуда-то донесся ее нетерпеливый звонкий голос:
— Ну, а Мартов? Мартов-то что на это?
Володя с неудовольствием огляделся. Надо было как-то убить время в чужом, незнакомом городе, да еще в воскресное утро, когда все лавки закрыты, а улицы безлюдны.
Старичок-швейцарец в широкополой шляпе, сидящий на скамье между тротуаром и мостовой, вдруг подмигнул ему и сказал:
— Прогулист! Что поделаешь?..
Володя удивленно уставился на него, а старик приятельски похлопал рядом с собой, приглашая присесть.
— Я тоже было разлетелся к нему, да он, видите, в горы улепетнул спозаранку. Экий прогулист!
— Вы про кого? — несколько настороженно спросил Володя, подойдя, но не решаясь присесть: мало ли кем мог оказаться этот словоохотливый русачок с бородкой клинышком и длинным морщинистым лицом, в котором все было преувеличенно: и нос, и рот, и глаза, и зубы, и даже уши, торчащие сквозь давно не стриженные патлы.
— Да про Карпинского же, про Вячеслава! Вы тоже к нему? Давно приехали?
Володя, не желая отвечать, сделал неопределенный жест. Старик засмеялся:
— А, понятно! Пуганая ворона от столба шарахается, стало быть, недавно пугали…
Володя тоже усмехнулся и присел на холодный камень скамьи, отполированный долгими сидениями.
— Вы меня не опасайтесь! — продолжал старик. — Меня тут всякая собака знает. Женевский старожил — всех пережил! Кого угодно спросите, вот хоть товарища Ольгу, с которой вы имели удовольствие беседовать. Она вам скажет: товарищ Стрехин — человек надежный. Старый революционный коняга. Росинант революции, так сказать… Хо-хо!..
Володя отметил мысленно, что в лице старика было что-то и впрямь от лошади. Вот только жилистая шея, торчащая из круглого, неровно прицепленного воротничка, была слишком тонка.
— Я человек известный, не извольте беспокоиться, — продолжал Стрехин, — зовут меня Григорий Афанасьич. А вас как величать прикажете?
— Левашов… Андрей Евграфович.
— Стало быть, товарищ Андрей! Очень приятно… Вы, значитца, тоже к Карпинскому. А он спозаранку в горы подался. Всегда был синемист и вдруг к прогулистам переметнулся… Это Ольга, Ольга его настропалила!.. Женщины, товарищ Андрей, лютые сторонницы свежего воздуха и гулянья! У нас тут, видите ли, издавна образовались две фракции: прогулисты и синемисты. Что делать по воскресеньям? Одни — в синема, это, стало быть, синемисты. А прогулисты — в горы или на озеро… Наверняка это Ольга его погнала! «Почему бледный? Марш на прогулку!» Хо-хо!
— А в будни что здесь делать?
— В будни — работать. Или искать работу. Хоть и недорога здесь житуха, а бесплатно не проживешь. Раньше-то, когда нас много тут было, создали нечто вроде кооперации, община была… Там вон… — Стрехин махнул тростью куда-то в глубину залитой утренним солнцем улицы, — была даже столовая. Можно было при беде покормиться в кредит и так — Христа ради, если уж из нужды не вылезть… А теперь все прахом пошло. Как амнистию объявили в России, всех будто языком слизало. Уж я на что укоренился, а тоже стал узлы вязать. Спасибо, Георгий Валентинович отговорил. Вот уж провидец! Все наперед увидел, вплоть до виселиц!..