Стрехин пустился в общие рассуждения, пытаясь дать анализ нынешнего состояния русских дел, судя о них по слухам и газетным впечатлениям, основанным на слухах же, объединяя их со своими воспоминаниями о русской жизни.
Эти воспоминания, соединенные со старомодным просторечием его разговорных оборотов, заставили Володю спросить Стрехина, давно ли он здесь обретается.
Старик слегка покраснел.
— Да уж за четверть века перевалило! Я, товарищ Андрей, был народовольцем!
— Вот как!
— Да-с! Мои товарищи — Коля Морозов, Верочка Фигнер… провели эти годы в шлиссельбургском заточении, а я тут вот, в изгнании… Прижился, стал прихварывать. Через Сибирь бежал — легкие обморозил. Так и пришлось тут пускать корни.
У Володи тоскливо зажало сердце.
— Стараюсь тоже как-то приносить пользу, — продолжал Стрехин, — вместе с Куклиным, есть тут один бедняга, чахотка в последнем градусе… Собираем книги, архивы приводим в порядок, библиотеку готовим. Судя по всему, сюда скоро нахлынет люд православный. Столыпин выметает, выметает нашего брата…
— Через Сибирь, наверное, легко было выбраться? — спросил Володя, думая о возвращении. — Там граница дикая, никем не охраняется?
— Да какая там охрана? — Стрехин махнул рукой. — Караваны без таможни ходили в мое время. Но дорога большущих денег стоит! Пространства великие! До Америки кое-как добрался — больной и нищий, без гроша! Как вот этими руками, — Стрехин выставил худые, тонкие ручки, будто палки торчащие из манжетов, — лес в Миннесоте рубил, чтобы заработать на дорогу сюда. Ох обошлось мне мое кругосветное!
— А здесь заработать можно?
— Как везде, — Стрехин пожал плечами, — жизнь здесь дешевая, сравнительно с Европой, не говоря уж об Америке, И молодому человеку вашего сложения, грубого труда не чурающемуся, на прожитье всегда заработать можно. Интеллигентам труднее. Предложение превышает спрос. Да и какая наша интеллигенция? Сами знаете: языки — кое-как, музыку — кое-как, счет — тоже… Я вот живу переводишками, редактирую, хотя знаю языки не кое-как, а, можно сказать, в совершенстве, но все равно — перебиваюсь со дня на день… Здесь не разбогатеешь, товарищ Андрей!
— А где разбогатеешь! — усмехнулся тот. — Знаете такое место?
— Честно — нигде. Если б где-то можно было разбогатеть, какой великолепный был бы шанс для революционеров, для тех же эсдеков, например. Все наши проблемы были бы пустяком! Но увы-увы! Маркс непререкаемо прав! Без ограбления трудящихся капитал приобрести нельзя. Деньги подобны крови. Что хочешь доказывай, но если у тебя в запасе бочки с кровью стоят, это — чужая кровь! Это ты чью-то попил вволюшку! Ох, думаю я, вот в России-то сейчас идет шабаш! Кровопийцам руки развязали, а цедить-то мало с кого. Давить будут! Выдавливать досуха! Либо иностранный капитал со своими запасами пойдет ворочать… Так тоже давить будут, может, еще и беспощаднее! Чужим-то что — русская кровь… Водица!
И Стрехин снова углубился в свои сложные размышления о будущем русского народа, о неминуемом мучительном противоречии, к которому должен будет привести промышленный взрыв в стране, где и земледелец еле-еле ковыряет землю сохой, себя-то прокормить не всегда имея возможности. С такого, дави не дави, ничего не получишь. Одни недоимки, да вечный недород, да худая скотина, да щелястая избенка, да лихое и безнадежное: «Эх, была не была! Пропади все пропадом!»
Володя-то знал, что надобно делать, и крепко был убежден в этом, но в споры вступать не хотел. С начитанными и многодумными социал-демократами спорить бесполезно. Ты им про Фому, а они — про Ерему. Ты — про нравственные устои человеческой жизни, а они — про какие-то там законы общественного развития, про экономические отношения, про первоначальное накопление и прибавочную стоимость, в которых сам черт ногу сломит.
Поэтому Володя бурливую речь старика слушал вполслуха, чтобы только поддакнуть при паузе, а сам уже строил план, не подробный, разумеется, план, а так — первичный набросок, общую цель складывал в уме: как выбраться отсюда и вернуться в Россию. Слово «Сибирь», брошенное Стрехиным, как семя, набухло и проросло. В самом деле, Россия велика. В Сибири его, не будут ловить, а и там дела много. Революцию не обязательно надо начинать с Петербурга или с Нижнего Новгорода, можно ее начинать и в сибирской тайге, на широком Амуре, на славном море Байкале… Он не будет здесь сидеть годы и годы. При первой возможности надо вернуться назад, врезаться в инертную, вялую русскую жизнь, пробудить и вызвать к действию дремлющие в ней силы. И не ждать возвращения, а продолжить борьбу здесь.