— Два посетителя в зале А. Направляются в оранжерею.
Кин взял меня за руку, когда мы шли по коридору. В прихожей царила полная тишина, если не считать того, что вторая секретарша щелкала по клавиатуре. Это пространство было совсем не таким. Раздавались крики, визготня, плач. В каждой комнате была дверь промышленного вида с маленьким окошком в ней, и время от времени к стеклу прижималось чье-то лицо.
Один мужчина зарычал, колотя в дверь. Я придвинулась поближе к Кину.
— Прошу прощения за шум. Крыло предназначено для наших более тяжелых случаев, — объяснил Макс.
— И Эбигейл нужно было быть здесь?
Макс поджал губы.
— Она напала на двух санитаров в свой первый день здесь. Это стандартная процедура — содержать кого-либо в условиях максимальной безопасности в течение двух недель после инцидента с применением насилия. Но у нее дела идут намного лучше, и ей были предоставлены дополнительные привилегии, такие как этот визит.
Кин отпустил мою руку, обнимая меня за плечи.
— И вы уверены, что она достаточно стабильна для этого?
Макс остановился перед другой дверью. Женщина, на вид лет пятидесяти, открыла ее и вышла наружу. Она одарила меня доброй улыбкой.
— Я — доктор Бартон. — Она обратила эту улыбку к Кину. — Я бы не пригласила Роуэн сюда, если бы не верила, что Эбигейл находится в стабильном состоянии.
Кин кивнул, но не выглядел убежденным.
— Как она? — спросила я.
В выражении лица доктора Бартона промелькнула тень печали.
— Буду честна. Она пережила ряд травм. Она не открылась, чтобы сказать мне каким именно, но ее разум раздроблен. У нее бывают моменты просветления и моменты, когда она взволнована или сбита с толку. Надеюсь, встреча с вами поможет нам сложить некоторые фрагменты воедино.
Я сжала футболку Кина в кулак.
— Есть ли какие-то рекомендации, что я должна делать или не делать?
— Не спорьте с ней. Вы можете мягко поправить ее, если она скажет что-то неправдивое, но не резко. Будет полезно сохранять ровный голос.
Я поняла, что это все равно что иметь дело с ребенком. Эти спокойные поправки снова и снова.
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Хорошо. — Доктор Бартон открыла дверь и пригласила нас внутрь, оставив Макса в коридоре. — Эбигейл. У тебя посетители. Роуэн и…
— Кин, — подсказал он.
— Роуэн и Кин пришли повидаться с тобой.
Комната представляла собой что-то вроде веранды-солярия, с множеством окон и целым миром растений по краям пространства. Эбигейл сидела на плетеном диване, укутавшись в одеяло. Она несколько раз моргнула, словно пытаясь сфокусировать на мне взгляд.
— Роуэн…
— Привет. — Это было все, что я смогла придумать. Я не была готова называть ее мамой, Эбигейл или Эбби тоже казались странными.
Доктор Бартон жестом указала на пустой диванный уголок. Мы с Кином опустились на подушки, в то время как доктор Бартон устроилась в кресле.
— Как ты? — Как только я задала этот вопрос, то почувствовала себя идиоткой.
Кин положил руку меня на бедро, успокаивающе поглаживая большим пальцем.
— На обед был шоколадный торт, — произнесла Эбигейл.
Я приложила все усилия, чтобы выдавить из себя улыбку.
— Одно из моих любимых блюд.
Доктор Бартон ободряюще кивнула.
— Какие еще десерты ты любишь?
— Пудинг. — она улыбнулась. — Когда я была беременна тобой, мне не хватало пудинга. «Шоколадно-ванильный вихрь» был моим любимым.
Взгляд Эбигейл скользнул по моему лицу.
— Тебя не должно быть здесь. Я спрятала тебя.
Я впилась пальцами в диванную подушку.
— Знаю. Почему?
Если был хоть какой-то шанс получить от нее реальный ответ, я должна была попытаться.
Эбигейл начала теребить одеяло, ее пальцы двигались отрывистыми движениями.
— Он бы забрал тебя. Он бы использовал тебя. Высосал из тебя все, что у тебя было.
— Мой отец? — Это было единственное предположение, которое имело хоть какой-то смысл.
Она закивала.
— Кто он?
Глаза Эбигейл расширились.
— Нет. Нет. Нет. Ты не можешь произнести его имя. У него везде есть уши. Он придет за тобой. Он придет за мной. Не могу произнести его имя.
Я подняла руки.
— Хорошо. Мы не будем называть его имени.
Ее плечи немного расслабились.
— Он сделал тебе больно? — тихо спросила я.
Она сглотнула.
— Я думала, что люблю его. Я знала, что он не был моей парой, но с ним я чувствовала себя такой особенной. Он сказал мне, что, разделив нашу силу, мы сблизимся. — Ее лицо посуровело. — Он ни с кем не делился. Он только брал. Он брал и брал, пока чуть не убил меня.