Вальс долго не давался, ноты спотыкались, наваливались друг на дружку. Дэн начинал снова, и снова, и снова… И когда уже отчаялся, музыка вдруг полилась чисто. Закружила, унесла. О чём он думал тогда? Он мечтал. О будущем, о свободе. Казалось, жизнь бесконечна. Впереди всё прекрасно и решаемо. Всё залито счастьем. Как там сказал Алан Бисли? «Желаю тебе, чтобы тебе всего хватало. Всего было достаточно». Да, вот тогда этого было достаточно для счастья…
Пальцы Дэна забегали по старому откосу двери, словно по клавишам. И вальс до-диез минор закружился вокруг него вихрем, подхватив окружающий мир, мечты и эмоции.
Когда Дэн, всё ещё окутанный шлейфом музыки, очнулся, он услышал Адель. Она смеялась. Прямо как тогда, в день их первой встречи.
Дэн подумал, что и сегодняшний пласт времени останется у него внутри запахом прелой листвы, коры, нагретой на солнце, и этим искрящимся смехом.
Почему они не вместе? Почему? Этот пронизанный весенним теплом день был бы их совместным воспоминанием. Потом, много лет спустя, на какую-нибудь их сотую годовщину, она бы так же смеялась над всем этим. Когда всё уже стало бы казаться смешным. Потом…
— Дэн, ты чего затормозил? — крикнул ему Уилкокс.
И парень направился чинить скамейки.
В обед мисс Элисон принесла ему еды, села рядом, оглядела старый сад, Мервиль, который частично виднелся отсюда, и сказала:
— Наверно, я когда-нибудь буду жить в деревне. Здесь всё просто. Жизнь течёт медленно и ясно. Люди погружены в природу. Она везде рядом. Может, потому, что здесь всё так близко к земле? Мне всё время кажется, что мир тут каждой канавкой, каждой веткой и каждой дощечкой забора со мной связан, смешан с моими мыслями. Эта простота и понятность незаметно проникает внутрь и становится частью тебя. И от этого хорошо и вольготно. В городе деревья другие. Неприступные, напряжённые, словно важные иностранные послы, втиснутые в неудобные костюмы. А здесь они у себя дома. Посмотри, какие сильные, раскидистые кроны. В городе хозяин — человек, а в деревне, несомненно, они — эти дубы, вязы, липы…
— Соглашусь, — сказал, слушая её, Дэн, — я тоже когда-нибудь куплю ферму и буду на ней жить. Это и мне по сердцу.
Разговор с Элисон отвлёк его от грустных дум. После обеда он уже не печалился, быстро доделал скамьи и даже починил покосившуюся ступеньку. Мистер Бисли, прихрамывая, вышел из дома и с удовольствием оглядел его работу:
— Молодец, давно здесь не прикладывались хозяйственные руки!
…И вот сгустились сумерки. Ребята разожгли костёр, девочки расставили в разномастных банках свечки – из них получились уютные фонарики. Вынесли еду и пледы.
Это был чудесный вечер. Тёплый, уютный. В прямом и переносном смысле. Влажный весенний воздух не успел остыть. Здесь, в долине, запертый среди гор, он успокаивался, смирел и затихал. Темнота скрыла несовершенства, разноцветные огоньки добавили волшебства и романтики. Ребята жгли костёр, жарили картошку и обсуждали всё подряд.
Дэн больше молчал, но прислушивался ко всем. Ему казалось, что играет большой джазовый оркестр: каждый исполнял свою мелодию, но вместе получалось здорово. На лицах блуждали тени, кто-то пел, кто-то целовался…
Было бы всё идеально, но под самый конец Питер сказал, обращаясь к Адель:
— А ты любишь деревенскую жизнь?
Дэн, удивившись, поднял голову, ведь в обед они это же обсуждали с мисс Элисон, однако Пит не мог слышать тот разговор.
— Нет, я больше люблю города, толпу, парки, концерты… — ответила Адель.
— Как здесь живёт этот Бисли? — рассуждал Пит, — он же тихий сумасшедший. Совсем ум потерял. А жил бы среди людей, так головой бы не тронулся.
— Зачем ты так? — вступился Дэн за хозяина дома.
— А что я сказал? Неправду? Все видели его. У него же жуткая жизнь. Никчёмная. И я думаю, он сам это понимает. Убогий, никому ненужный старикашка, — махнул рукой в сторону дома Питер.
— Прекрати! — Дэн, поднявшись, двинулся к Питеру.
— Мальчики, не надо! — подскочила к ним Патрисия. — Пит, ты говоришь скверности. Это ужасно. Мы здесь в гостях.