Комната наполнилась звуками интенсивного жевания.
— Что, в-четвёртых? — заинтересовался Дэн.
— В-четвёртых, будет разыграна лотерея, кто пойдёт с ним весной в знаменитый поход…
— А что за поход? Я о нём ничего не слышал, — удивился Дэн.
— О-о-о, дружище, так ты вообще ничего не знаешь, — глаза Митча опять загорелись. — Есть такой таинственный меценат — Алан Бисли. Он вроде как старинный друг Стоуна, живёт в усадьбе Эбберант, что под Мервилем. Так вот, в горах он выстроил одну из крупнейших частных обсерваторий. Говорят, поход этот длится две недели и сам по себе захватывающий. Но побывать в той обсерватории равносильно тому, что пройти крещение. И уже много лет, каждый год, доктор Стоун ведёт туда группу. Однако в неё попадает лишь определённое количество человек. Поэтому разыгрывается лотерея. Стоун…
— Стоун, Стоун, Стоун… — перевернулся на другой бок Дэн, — я о нём раньше и не слышал. Не слишком ли много внимания для одного… Сколько ему лет, Митч?
— Ну, он старый. Лет за шестьдесят точно…
— Не переоцениваешь ли ты его? Пожилые конечно умны, но обычно представляют из себя застывшую модель, полностью сформированную. И от того скучную. Они уже всё доказали этому миру, всё для себя открыли и заняли свою нишу. В нашем колледже самые тоскливые уроки были у старых учителей. Помню мистера Бэнкса — пожилого преподавателя английского. Вещал-то он, может, и умные вещи, и правильные. Но тошнотворно-приторным, нудным голосом. Как будто методично забивал сваи. Нам по головам: бум-бум-бум… Тоска, да и только. Говорят, здесь самый сильный преподавательский состав. Я читал о Сайлосе Уилкоксе. Местном педагоге-энтузиасте, подающем большие надежды. «Пытливый ум, сочетание опыта и молодости» — вот как было написано про него в той статье! Он выиграл в прошлом году премию по астрологии. Попасть бы к нему! И этого уже достаточно, чтобы стать счастливым.
Парни ещё немного поболтали, обсудив завтрашний день, потушили свет ночников, и вскоре Митч захрапел.
Дэну же не спалось. Он надел наушники и включил музыку. Звучали знакомые мелодии, но раньше парень даже не замечал, сколько среди них песен о любви. Теперь все они приобрели смысл и глубину. Слова ожили, словно в них вдохнули душу, Дэну открылись их символы и знаки. И в каждой песни был привкус поцелуя Адели.
За день эта парадоксальная девушка разрослась до величины мира, в котором он жил. Заслонила собой всё, подчинила своим неведомым правилам. Вселенная пропиталась ею, переименовалась в неё. И всё в ней сравнивалось с Аделией и, безусловно, ей проигрывало.
За окном снова мелькали тени летучих мышей. Дэн дотянулся до шторы и откинул её. Луна смотрела на него холодно и отстранённо. Словно ждала. А потом на ней показалось сердце, таким, как его рисуют на картинках для влюблённых. Оно переливалось и пульсировало. Парень заулыбался. А сердце фейерверком медленно рассы́палось на песчинки и растворилось.
Заснул Дэн в четыре. Под песню «4 In The Morning» Gwen Stefani, которую тоже посчитал добрым знаком. Словно это сама Адель его в чём-то упрекала, а он пообещал, что отдаст ей себя всего, без остатка.
Глава Третья.
Встал Дэн очень рано — до занятий ему надо было сбегать на новую работу и помочь разгрузить товар. Тихонечко собрался, не нарушив сон Митча, выскользнул за дверь и спустился в холл первого этажа. Центральный вход был ещё закрыт, и по гулкому коридору, где находились классы, он пошёл к запасному.
Было обычное раннее утро. Обычный сквозняк качал обычные шторы на обычных окнах. Но уже сутки Дэн знал: в этом мире существует Аделия. И поэтому всё вокруг: и эти старые шторы, и этот ветерок, казались ему изумительными, неповторимыми, фантастическими. Дэн чувствовал, что может всё. Ему всё по плечу, всё возможно. Он не мог больше держать в себе это большое счастье. Дэн широко улыбнулся и запел. Эхо заметалось меж стен и выпорхнуло вместе с парнем на улицу.
По утренней свежести, мурлыкая себе под нос, Дэн бодро добежал до кафе и постучал в запотевшее окно. Рик открыл, одобрительно потряс ему руку:
— Молодец, вовремя пришёл! Это я люблю.