— Как связан? — растерялся Дэн.
— Луна выбрала тебя, мой друг. Она твоя крёстная. И станет с тобой говорить. Как я понимаю, в полнолуние она будет давать тебе знаки и подсказки.
— А что означает увиденный мною знак? На книге я чётко разобрал надпись: «Звёзды».
— Я думаю, тебе надо расшифровать его самому. Хотя ответ, мне кажется, очевиден. Но догадайся сам, — Тесс опять засмеялась и закончила разговор.
Через несколько дней Дэна выписали. Он каждую ночь пытался смотреть на уменьшающийся лик луны, однако больше она не показывала ничего. Видимо, надо было ждать нового полнолуния.
…Мать радовалась, что сын после всех мучений, наконец, вернулся домой. Однако её сердце разрывалось от того, как он был печален. На дворе стоял душный август, но Дэн почти не выходил на улицу. Он нашёл работу в Сети — принимал заказы для интернет-магазина. А в свободное время, когда не помогал матери, сидел и слушал аудиокниги. Дэн стал раздражительным и замкнутым.
Если раньше сын всё рассказывал Рут и всем делился, то сейчас молчал или отвечал коротко, погружённый в собственные мысли.
А ночью он спал тревожно и отрывисто. Его сон напоминал быстро бегущие облака, которыми нервный ветер, нарвав их на клочки, закидал бесцветное небо. Они крутились, переворачивались, сжимались и рассеивались, освещаемые молчаливой луной, точно так же, как бесконечные тревоги в голове Дэна.
Парень размышлял над тем, что земля вовсе не рай. Мы все живём в аду, думал он. В котором пытаемся выстроить свой Эдем. Отгораживаемся, придумываем, лепим… Но часто эти стены такие хрупкие, что одно неловкое движение, одна мысль, неправильное действие, и крошечный мир рушится, поглощаемый безразличным мирозданием. И оно равнодушно стирает следы чужого отчаяния, радостей, планов и надежд. Подобно тому, как пустыня заволакивает и сжирает лес, оставляя безжизненные пески.
Ежевечерне Дэн приходил к матери на фабрику и помогал убирать цеха, как он делал это в детстве. Глядя на него, Рут вспоминала, как мальчишкой Дэн бегал с огромным чёрным пакетом, больше его самого по размеру, и скидывал туда мусор из ведёрок. Он никогда не грустил. В очках с толстыми линзами, он напоминал ей тогда весёлую игривую обезьянку, каждую минуту придумывавшую новую забаву. Вот только сейчас Дэн был другим. Рут тяжко вздыхала всякий раз, глядя на сгорбленную фигуру сына.
Всю эту его учёбу астрологии она считала блажью. Получая от него очередное письмо с далёкого севера, с замиранием сердца Рут ждала, что сын одумается, выберет себе нормальную профессию и занятие, о котором не стыдно будет рассказать в церкви. В её фантазиях он ходил то в белом халате, как молодой человек, работавший в пекарне на углу, то в красивой тёмной форме, как начальник постовой службы, что разъезжал на славной машине по их району. Или… Фантазий было много, но ни в одной из них Дэн не изучал какую-то дурацкую астрологию.
В очередное воскресение, полная дум, Рут отправилась на утреннюю службу в приходскую церковь, куда ходила больше двадцати лет. Она всегда с упоением слушала наставления пастора Микаэля, соглашаясь с каждым произнесённым им словом и считая его голосом Бога. Да и похож был их пастор на святого с картинок. Особенно когда отпустил бородку клинышком. Во время служб Рут смотрела на благородную седину во вьющихся волосах отца Микаэля. Ловила его взгляд, наполненный благочестия, и думала, что если бы люди не убили Сына Божьего, то, постарев, он выглядел бы именно так. Для неё отец Микаэль и был сам Иисус. Поэтому когда Рут увидела пастора, смиренно стоящего у дверей храма, то кинулась к нему.
— Отец Микаэль! У меня к вам просьба, — торопливо стала говорить она. — Можно ли во время сегодняшней совместной молитвы попросить вас замолвить перед Господом словечко за моего сына?
— Сестра наша Рут, — священник развёл руками, показывая на дверь своей кельи, — я и сам жду тебя, чтобы поговорить о Дэне.
Рут с надеждой улыбнулась и ринулась за ним в душную ризницу.
Там пастор Микаэль сел за стол, предварительно перекрестившись перед иконой, и, повернувшись к женщине, начал медленно говорить:
— Слышал я богохульную вещь. Будто сын твой собирается заниматься делом богоомерзительным.
Щёки Рут заполыхали, и теперь она не смела поднять глаз.