— Слушай, зачем ты сказала то… за обедом?
— Не знаю, — мотнула она головой. — Может, со зла.
— Я заметил странную вещь, когда на занятии Патрисия пояснила, глядя в мой гороскоп, что я, скорее всего, полюблю только раз и на всю жизнь, ты расстроилась. Я тогда смотрел на тебя. Ты стала такой печальной! Почему? То, что обрадовало бы любую девушку, тебя огорчает. Ведь я сказал, что люблю тебя. И это серьёзно.
— Дэн, не мучь меня вопросами. Я сама в себе разобраться не могу. Говорю какие-то глупости. Мне кажется, таких как я, в старости называют городскими сумасшедшими.
И она поцеловала его, вложив в этот жест всю силу привязанности к нему. Но то был поцелуй с горчинкой, который его обжёг. Словно Дэн надкусил мандариновую корку: душистую, острую, от которой мгновенно немеют губы. Он почувствовал в этом поцелуе каплю её отчаяния.
Позже, когда Адель ушла к себе в комнату, а Митч ещё не вернулся, Дэн открыл штору, смотрел на полнолуние и думал о словах Ады. Вдруг на луне заплясали языки пламени. Яркие, сильные. Дэну казалось, он слышит их тихое шуршание.
«Это знак, что у нас с Аделью огненная страсть», — подумал он. И, наконец, улёгшись, сладко заснул.
Проснулся он от какого-то невидимого толчка. Огляделся. Кровать Митча была всё ещё нетронута, комнату заливал свет луны, который, казалось, только усилился. Словно в окно светил прожектор. Дэн встал, ещё раз зачарованно посмотрел на луну и задёрнул шторы. Ему вдруг захотелось пить. Он решил спуститься на второй этаж: там, рядом со входом в кафетерий, стоял кулер с водой.
В здании школы было темно и тихо. Только половицы старого пола иногда досадливо скрипели под его осторожными шагами.
На лестнице стало проще — там ступени были каменными. Дэн спустился до холла второго этажа, здесь не было окон, поэтому он практически наощупь налил воды в пластиковый стаканчик. Но не успел допить её, как кто-то коснулся его плеча. Это было так неожиданно, что Дэн чуть не заорал. Щёлкнул выключатель дежурной лампочки, и в тусклом свете он увидел напряжённое лицо Вирджинии Коуч. Она была в длинном халате, конечно же украшенном рядами рюшек, и в сеточке, надетой на бигуди, которые носили дамы годах в шестидесятых. От них её голова была похожа на раздутое осиное гнездо. «Серьёзно, бигуди?! — подумал Дэн. — Не знал, что они до сих пор существуют».
— Дэн, — шёпотом спросила Вирджиния, — ты тоже слышал скрежет?
— Э-э-э, нет. Какой скрежет?
— Ну, с первого этажа… Сходи со мной проверить, а то мне одной страшно.
Не дожидаясь от него ответа, она схватила его под руку и потащила к лестнице.
Боятся люди по-разному. Одни впадают в панику, другие цепенеют, а вот Вирджиния, как ребёнок, подбадривала себя речами, стараясь не останавливаться.
— Мы никого не боимся. Идём себе и идём по делам, — громко говорила она, — во-о-от, холл, дверь почему-то открыта. А была ведь мною лично закрыта на ночь. Что там, в хозяйственном крыле? Ах-х-х!
В коридоре клубился дым. Они рванули к нему. Дым валил из-под двери кабинета Стоуна, в котором Дэн был пару часов назад. Но сама дверь была заперта.
— Там мистер Стоун? — испуганно спросил Дэн.
— Нет. Он ушёл домой. Там никого нет, — ответила растерянная Вирджиния.
Похлопав по связке ключей, которую она держала в руке, мисс Коуч не нашла нужного. Она опешила, всхлипнув:
— Как же так? Как мы туда попадём?!
Дэн вспомнил, что только накануне у него появился ключ от кабинета Стоуна, и побежал за ним в общежитие.
Быстрее ветра примчался обратно, и они вместе отперли дверь. За нею занимался пожар. Дыма было много — он едкими клубами застилал глаза, но огонь ещё не успел разгореться. Вирджиния и Дэн таскали из туалета воду тазами и заливали очаги.
Скоро пламя было потушено полностью.
Дэн и Вирджиния оценили ущерб: обгорел стол с бумагами, пламя прихватило открытые книжные полки справа и чуть опалило портьеры. Кроме того, всё крыло провоняло гарью.
— Самое грустное, — сказала Вирджиния, внимательно осмотрев дверь, — что её не вскрывали. Открыли родным ключом. А ключей всего три. У меня, у Стоуна и у тебя.
— Не хотите ли вы сказать, что это был я? — растерялся Дэн.
— Нет. Конечно, нет. Судя по тому, что с моей связки пропал именно этот ключ, это была… я.
— Кто у вас мог взять ключ?
— Не знаю, тот, кто заходил днём в мой кабинет.
— И кто это? Вспомните.
— Все педагоги. Вчера был день зарплаты.
Утром Стоун больше всего горевал из-за потерянной работы. Ему было плевать на книги и мебель, но его руки тряслись, как только речь заходила о бумагах. Почти весь педсостав примостился кто где в учительской. Посреди неё на диване сидел Профессор. Все пытались успокоить его, как могли.