Женщина умолкла и, казалось, только сейчас перевела дыхание. Отдышавшись, медленно спросила:
— Но что мне делать? Теперь? Я продала ферму. Уехала в город. А как жить, не знаю. Я всё та же воровка. Глупая и никчёмная, — она вздохнула и повторила вопрос: — Что же мне делать, профессор?
Потом кивнула на натальную карту, которую держал в руках Стоун, и с надеждой уточнила:
— Там, в гороскопе, этого не написано?
— А что вы хотите делать? — спросил её Стоун.
— Я не знаю. Я много раз и в прошлом задавала себе этот вопрос, но раньше хотела только спать, есть, пить, отдохнуть… Лишь сейчас поняла, что прожила, как лошадь, тащившая телегу с материнской жизнью. Но как это: хотеть чего-то большого? Я не знаю. Не знаю. Я пришла, чтобы вы сказали мне, чего я хочу. Что мне надо. Про вас рассказывают такие небылицы!
— Знаете, дорогая моя. Мы с этим обязательно разберёмся. Но только постепенно. В каждой душе, как на теле, есть свои синяки, ссадины, мнимые несовершенства, которые мы стесняемся выставить на обозрение. Всё это мешает жить и двигаться дальше. Я не смогу сделать вашу жизнь ярче, это должны сделать вы сами. Я не сумею вдохнуть вам веру в себя, которую можно на каком-нибудь новомодном тренинге раздуть как мыльный пузырь. А потом он лопнет при первой же встречной проблеме… Но я помогу вам разобраться с ранами. Постепенно. И вы излечитесь. И сами поймёте, чего хотите.
Дальше началась работа. В основном говорил профессор. Женщина всё время рыдала. Дэн ещё не видел, чтобы Стоун так много говорил. Раньше это были диалоги, а сейчас сплошь монолог. Но когда через час дама уходила, у неё были посветлевшие, хоть и заплаканные глаза.