Мимика дамы наталкивала на мысль, что она испытывает страдания, но эти эмоции намертво впечатались в её морщины, подсказывая, что в лицо они прорастали десятилетиями.
— Скажите, Розитта, у вас что-то болит? — вдруг спросил у неё Стоун.
— Нет, с чего вы взяли? — удивилась женщина, скривившись так, будто именно в этот момент ей выдёргивали зуб. — Я абсолютно здорова. Да и вы только что сказали, что здоровье у меня железное, кроме проблем со спиной. И это правда.
— Да-да, — рассеянно отвечал профессор, глядя на её карту. — О чём бы вы ещё хотели поговорить?
— О своей матери, хоть она уже и покинула нас.
— И что вам хотелось бы узнать о ней? — спросил профессор, составив на мать женщины карту.
— Она испортила мне жизнь. И я не могу пережить это. Я говорила об этом десятку психотерапевтов, но никто из них мне не может помочь. Вот и решилась спросить у вас. Мать полностью разрушила мою судьбу. Мои комплексы, моя робость, в конце концов, то, что я не умею разговаривать с людьми и даже моя лень… Это всё сделала со мной она. И я несу это всю свою жизнь.
— Очень смелое утверждение, судя по её карте, — покачал головой Стоун. — Возможно, она не умела говорить о любви. Была немного чёрствой. Но насколько возможно, любила вас. Что могла, то давала.
У Розитты совсем скривилось лицо. Неожиданно она заплакала.
— И-и-и… во всём мать виновата. Жизнь мне испортила, и-и-и…. столько было безразличия и холодности, — захлёбываясь, женщина тоненько подвывала, а подбородок её дрожал.
Розитта перечисляла какие-то проступки матери пятидесятилетней давности: та не отправила её в школу рисования, когда девочка хотела. Она не купила жилетку, как у всех в школе, и маленькая Розитта страдала. Она не приучила дочь к порядку, позже не отдала на курсы медсестёр… Давно выученный текст обвинений лился из неё так, что было понятно — за свои шестьдесят лет Розитта повторяла его много раз, по любому поводу. Текст за это время выцвел, привычные интонации потёрлись и растрескались.
— Ну, рисовать вы уже много раз могли научиться сами. Как и закончить курсы медсестёр.
— А как же то, что я полна комплексов? – плаксиво возразила Розитта. - Из-за этого ушёл мой муж! Так что мать причастна к разрушению и моего личного счастья!
— Слушайте, с мужем вы не совпадали энергетиками и отношением к жизни. Это видно по вашему совместному гороскопу. Он весьма жизнелюбивый и добрый человек. Думаю, ему было весьма сложно годами слушать ваши обвинения, — возразил профессор.
— Он тоже виноват! Я была так шокирована его предательством, что ещё больше ушла в себя! И потом уже не сложилось ни с кем. Я не могла никому доверять. Из-за него.
— Хорошо. Давайте я с вами соглашусь, — кивнул Стоун, — тем более что с этими людьми незнаком, хоть и вижу их гороскопы. Но я хочу вам задать один вопрос. Предположим... давайте всего лишь предположим, — профессор сделал паузу, — что вы по своему характеру просто ленивы и обидчивы.
Женщина нахмурилась, губы сомкнулись в кривую прорезь, и её подбородок уже готов был снова оскорблённо затрястись.
— Я повторюсь, мы только предполагаем, что они — ваша мать и муж — обычные люди со своими плюсами и минусами. Но если бы вы по природе были бы обидчивы и ленивы, то обижались бы на каждого на своём пути. Как и обвиняли бы. Оглянитесь назад. Вы в обиде практически на любого, кого встретили.
— Но... но... профессор... Она же виновата… и он… виноват. И все… И психотерапевты, между прочим, со мной соглашались. Только вы один спорите и говорите, что они невиновны, — растерянно захлопала глазами женщина.
— Я говорил совершенно не так! Я не знаю, виновны они или нет, — качнул головой Уолтер. — Но вот ещё вопрос к вам: а в чём или перед кем виноваты вы?
— Ни в чём, — быстро ответила женщина. — Обычно обижают меня. Я же весьма тактична, терпелива и добра. Ко всем.
— И позитивны?
— Да, — с вызовом сказала она. — Весьма позитивна, если смотреть на этот ужасный мир вокруг.
— Ну, раз вы добры, терпеливы и тактичны, то к чему эти грустные обиды, что вы таскаете столько лет? С теми ценными качествами, которые вы себе приписали, каких бы вы не встретили людей на пути, смогли бы восстановиться и идти по жизни дальше, добиваясь успеха. Если вы позитивны, то и мать будете вспоминать скорее с юмором. Разве нет?
Розитта молчала. Она повздыхала, задала ещё пару вопросов и ушла, погружённая в мысли.
…Следующей была улыбчивая бразильянка Инесс. К своим тридцати она успела потерять всех родных, пожить в фавелах, переехать в новую страну и начать всё заново на новом континенте. Инесс работала парикмахером и, судя по её карте, была суперпрофессионалом. За полчаса своим громким голосом и смехом она зарядила кабинет позитивом. Даже пальмы в зимнем саду качали листьями от волн её хохота. С лица Инесс не сходила улыбка.