В тот момент у Джо был такой отстранённый взгляд в никуда, словно он видел перед собой этого человека… И боялся его. Какого-то дурацкого Харви. Которого никто из них не знал и который ничего для них не значил. Так, пустое место. Оболочка. Одно имя. И даже оно самое обычное — Хар-ви.
— Я понимаю тебя, — мягко улыбнулась Патрисия, — но скажу тебе, что почти у каждого есть свой харви. Тот, чью жизнь мы считали идеальной и который в нашем мироустройстве был на вершине. Харви мы давно переросли, добились большего, имеем лучшее, но всё что-то доказываем именно ему, соревнуемся с ним, потому что существует какая-то нерешённая проблема, гештальт, который следует закрыть. Надо увидеть этого человека и попытаться встроить его в пирамиду сегодняшних ценностей и достижений. И понять, что это давнишняя никчёмная тема. Мари, — спросила она сидевшую рядом девушку, — как звали твоего харви?
— Её звали Кристин, она была моей двоюродной сестрой и занималась балетом.
— А моего харви звали Аарон, — вмешалась в их диалог рыженькая девушка, — мой одноклассник.
— А у меня это был наш сосед Бред, — подал голос парень сбоку, — он занимался бодибилдингом…
— Порой надо вернуться, завершить диалог, пусть даже с самим собой, и закрыть эту дверь, — кивнула Патрисия.
— Девочки, а давайте поможем Джонатану? Если встретим этого Харви, то изобразим, что Джонатан — наша звезда? — предложила Мари.
Девчонки засмеялись, но идею подхватили.
Поэтому, когда компания доехала до Даксвилля, весь автобус первым делом пытался узнать, где сейчас тот самый Харви. Если бы он только знал, сколько народу обсуждает его! Уже почти все ребята были включены в этот розыгрыш.
Харви нашёлся в местном баре. Он работал там барменом.
…Как только наступил вечер, студенты, принарядившись, шумной, весёлой толпой подошли к тому самому бару.
Джонатан побледнел и решительно повернул обратно.
— Ребят, не надо! Я передумал. Всё это глупо, — сказал он охрипшим голосом.
— Если ты этого не сделаешь, то будешь жалеть всю жизнь, — покачал головой Логан Уотс и толкнул Джонатана вперёд себя к двери.
«Страшный Харви» оказался низеньким потеющим мужчиной, который к своим тридцати обзавёлся брюшком и лысиной. Он тщетно прятал её за ковбойской шляпой. А ещё у Харви обнаружились кривые зубы и противный писклявый голос. При ближайшем рассмотрении это было ничтожество с раздутым самомнением и потными подмышками.
Ребята превозносили Джонатана. Девочки делали вид, что он их кумир. Дэну казалось, что каждый из группы сейчас столкнулся собственным «харви».
Настоящий же, который ходил по бару в своей дурацкой шляпе, делавшей его похожим на гриб, сначала, увидев Фонаря, узнал его и тут же отпустил пару обидных издёвок. Но ребята, не сговариваясь, окружили Джонатана вниманием и накидали «грибу» столько острых насмешек за раз, что обескураженный Харви, нагруженный неожиданными остротами, притих, сдулся и потом завистливо смотрел на Фонаря весь вечер из-за своей стойки, не решаясь лишний раз выйти.
…История была безобидной, но, кажется, после неё Джонатан стал другим. Будто он сбросил камень с души. В бар заходил затравленный мальчик, а вышел человек, отпустивший проблему. Вернее, увидевший, что проблемы давно нет — она растворилась, потускнела и больше не волновала. Как страшный дом из детства: ты помнишь его огромные жуткие комнаты. И он, независимо от тебя, по привычке занимает бо́льшую часть твоих страхов. Этот дом выглядит значимым и монументальным, пока ты не зайдёшь в него снова. И оказывается, что не такой уж он и зловещий. С облупленными стенами и паутиной по углам. Иногда сто́ит вернуться в прошлое. Если там, в забытом углу, прикрытый гнилыми досками, оставлен затаённый ужас. Приблизиться к колодцу, который тебя пугал. Чтобы бросить в него последний камень и понять: теперь бывший кошмар ничего для тебя не значит. И тогда страх рассыпается. Навсегда.