Это маленькое приключение очень сдружило команду, и на следующее утро все расселись в автобусе совершенно с другим настроением.
Они ехали по долине, окутанной первой зеленью. За окнами замелькали зелёные холмы и весёлые перелески. Природа, покрытая нежным румянцем свежей листвы, оживала на их глазах.
Дэн, глядя в окно, думал, как совершенна графика окружающего мира. Кажется, всего несколько штрихов любого, самого скудного пейзажа, но картина всегда закончена. И всегда прекрасна. Всё в ней правильно, всё красиво.
После обеда начался ливень. Резко налетели тучи и сразу стемнело. Капли заколотились в крышу автобуса, за окнами всё резко посерело и промокло.
Дэн сидел, погружённый в себя. Его укачивал мерный шум шин. Приглушённые шорохи дождя убаюкивали и утешали. Он надел наушники, включил музыку и расслабился.
Вдруг Дэн почувствовал, как кто-то плюхнулся рядом с ним. Он открыл глаза и увидел, что это Адель. Весь мир в ту секунду сжался и сконцентрировался в трёх точках: в бедре, которого коснулась её нога, в кеде, который задела косточка её лодыжки, и в плече, на которое оперлась её рука.
Дэн жил сейчас только в этих трёх прикосновениях. Три связи с миром пульсировали, как заживающие раны. Вокруг них шумели и суетились ребята. Воздух детонировал от взрывов смеха. И лишь они молчали. За окном всё ещё лил дождь и похолодало, от чего стёкла автобуса запотели.
Дэн повернулся к ней и вдруг спросил:
— Почему он? Почему он, а не я?
Она посмотрела ему прямо в глаза и, помедлив, ответила:
— Не знаю... С ним так... красиво. Как в кино. А с тобой... как в жизни... И очень больно.
— Но ведь кино рано или поздно заканчивается! — в отчаянии выдохнул Дэн.
— Как и жизнь... — тихо пробормотала она.
— Но жизнь, по крайней мере, это что-то настоящее. А кино — всего лишь обман. Сказка. И потом, в жизни тоже может быть как в кино. Смотри — мы два героя. Едем неизвестно куда.
Он торопливо сунул ей в ухо один наушник, и в её пустую голову полился чуть хрипловатый влажный голос Ким Сандерс. «How did I fall in Love?» — задавала она им вопрос. Но Адель её словно не слышала.
Дэн протёр ладонью в мутном окне просвет, и изображение городка, который они проезжали в эту минуту: огни, дома, прохожие, — тут же заплакало. Он посмотрел в холодные глаза Адели. И что-то внутри него тоже заплакало, закровило, как мир за окном.
«Всё безнадёжно — понял он. - Неужели она полюбит меня снова, с этими чужими глазами, в которых нет света, словно в двух чёрных космических дырах?» Оттуда не шёл сигнал. Попадая в них, всё исчезало навсегда. Они не рождали жизнь, они убивали.
Дослушав песню, Адель вытащила наушник, встала и ушла. Дэн так и не понял, зачем она подсаживалась к нему. Однако с этой секунды в его голове появилось одно слово, которое он гнал, игнорировал и старался не замечать. Оно же вибрировало в виске и, кажется, ждало, чтобы он его принял. Дэн упирался, возражал, но всё же только сейчас прикоснулся к нему.
Странный привкус у слова «никогда». Холодный. Железный. Острый. Прочувствовать «никогда» - словно лизнуть остриё ножа. И оно мгновенно опустошает распарывая душу.
Было почти за полночь, когда автобус довёз их до предгорья. Здесь они должны были переночевать в одиноком мотеле, а с утра двинуться в путь. Многие из ребят до сих пор никогда не видели гор, но в темноте их было и не разглядеть — они сливались с чёрным небом. И всё же чувствовались даже незримыми. То ли от изменившихся в пространстве звуков, то ли от того, что все понимали — впереди стена чёрных каменных глыб. Огромных, несокрушимых.
Студенты весело выгружали рюкзаки — ребята устали долго сидеть, хотелось размяться. Мальчишки начали перебрасываться одним из рюкзаков, словно мячом.
— Не беспокойтесь, — сказала им По, — движения завтра будет достаточно, потом не жалуйтесь.
Владельцы мотеля — супружеская пара, радушно приняли их, накормили досыта и уложили спать.
Кажется, Дэн только на секунду прислонил голову к подушке, а кто-то уже затарабанил в дверь: