Павел Гаврилович сказал растроганно:
— Вот, ребята, послушайте, что я у Чехова вычитал. — Полузакрыв глаза, произнес торжественно: — «Я не видел реки великолепнее Енисея. Пускай Волга нарядная, скромная, грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый, богатырь, который не знает, куда девать свои силы и молодость… Какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега!» — Балуев выпрямился, с силой сжал колено Сиволобова. — Нет, ты подумай, как он точно наше время назвал — смелая жизнь. — Сказал задумчиво: — Сколько на свете ни живешь, сколько ни работаешь, а все кажется, только сегодня к настоящему, большому делу приступаешь.
— Масштабы меняются, — согласился Фирсов. — По состоянию науки и техники — и соответствующие задания. — Информировал солидно: — В Сибири весна короткая, осень сухая, для строителей большие удобства в смысле состояния грунтов. Не как здесь, одна долгая слякоть, дождь со снегом вперемешку и высокая подпочвенная вода. Что касается сибирских рек, то Антон Павлович правильно говорит — намаемся. Силища в них богатырская, скорость течения огромная. Дно реки веками заскользилось. Если я его нарушу, так начнет лохматить грунт, трубы выламывать — только держись!..
— В Сибири скоро все реки рабочими станут, турбины закрутят, — поддержал Балуев. — «Российское могущество прирастать будет Сибирью». Это еще Ломоносов пророчествовал. Призвание Сибири — перекрыть индустриальным богатством Америку. Как зажмурюсь, подумаю, сколько дела там предстоит, — душа поет!
— А чего ныл? Лета! Лекарство от них спрашивал!
— Это я для разговору. А так считаю, до скончания жизни возраст мой непреклонный!
— Согласен, — вставил Сиволобов. — Мы на первое место вышли среди человечества по продлению жизни — факт огромного значения!
— Ну вот и будем этим фактом пользоваться.
На железнодорожном полустанке грузили на платформы технику строительного участка Балуева.
В пассажирском вагоне висело на деревянных распялках резиновое водолазное одеяние. На багажных полках стояли начищенные медные шлемы.
Вильман, как всегда, в брезентовом балахоне, озабоченно оттопырив нижнюю губу, торжественно распоряжался погрузкой. Марченко и Зина Пеночкина, сверкающая серьгами и бусами, бережно накрывали брезентом и обвязывали веревками сварочный агрегат.
Борис Шпаковский наблюдал, как это же делает его моторист. Лицо Шпаковского было надменно и равнодушно. Но когда показалась Капа Подгорная со свертком плакатов под мышкой, его лицо приняло восторженное выражение. Он взял у Капы сверток и, бережно поддерживая ее под локоть, помог подняться на подножку вагона. Потом Шпаковский снова вернулся на платформу, и лицо его обрело прежнее выражение высокомерия. Молча, одним лишь движением руки, затянутой в перчатку, он показывал мотористу, как лучше обвязать веревкой его сварочный агрегат.
Лупанин на кране–трубоукладчике устанавливал на платформе гидромонитор. Стрела крана, будто продолжение руки Лупанина, точно поставила огромный сундук гидромонитора на колеса между дизелем и понтоном. Вавилов, обвешанный гирляндами лука, с двумя чемоданами в руках, замер на подножке вагона, наблюдая как Лупанин погружает гидромонитор. Крякнув от удовольствия, когда машина тютелька в тютельку, стала на предназначенное ей место, Вавилов вошел в вагон, сохраняя на лице выражение удовольствия, вызванного мастерской работой Лупанина.
Мехов прогуливал по перрону пушистого щенка. Лицо его было задумчиво и грустно. Изольда Безуглова, присев на корточки, стала гладить щенка. Мехов объявил:
— Дочке везу в подарок. А если жена не позволит дома держать, заберу обратно вместе с дочерью. Буду сам из дочки человека растить.
— И правильно, — сказала Изольда. — В нашем коллективе обязательно должны быть дети, мы им детский сад устроим в стандартном доме на колесах. Потом из них всех строители вырастут.
Виктор Зайцев, согнувшись, нес завернутый в кошму телевизор. Объявил:
— Попробуем в поездке включить. А если не получится, пускай как приемник работает. Мы на всю дорогу план культмассовых мероприятий разработали. — Остановился возле Балуева, спросил деловито: — Павел Гаврилович, надо бы от коллектива товарищу Тереховой в больницу приветственную телеграмму для бодрости послать.
— Уже, — сказал Балуев, полез в боковой карман, показал квитанцию, похвастал: — Видал, какой предусмотрительный!
— Так вы, наверное, от себя, — с подозрением взглянул на него Зайцев.