Тяжелые осадные орудия увесисто, непоколебимо стояли в капонирах, выдолбленных в камне, и с потрясающей силой бросали снаряды.
Орудия стояли на склонах высот. Немалого труда стоило притащить их туда.
Передвижение происходило ночью.
Утром артиллеристы увидели сказочное зрелище. Вся предгорная долина лежала внизу, необыкновенно яркая, словно картина, сложенная из цветных камней. Впереди виднелись севастопольские высоты. Они были красивые, розовые, в дымке; ветер, текший между ними, пахнул морем. Но бойцы ненавидели этот камень, старый и потрескавшийся, потому что в нем засел враг.
В покатых стенах — бетонированные доты. В выдолбленных пещерах — огневые точки. Траншеи издали похожи на каменные соты. А на обратных скатах высот расположены невидимые нам немецкие дальнобойные орудия.
Накрыть огнем вражеские батареи — эту задачу наши артиллеристы решили с неоценимой помощью бесшумных приборов — специальных артиллерийских приборов, за всю войну не сделавших ни единого выстрела. О них артиллеристы говорят с величайшим почтением. И прежде чем увидеть грозный труд орудий, поднятых на высоты, мы решили взглянуть на работу их бесшумных механических помощников. Для этого пришлось идти туда, куда стреляют фашисты.
Там и работали ловцы звуков. Первый расчет звукометристов находился в расположении цепей пехоты. В выдолбленном каменном грунте окопа сидели у телефонного аппарата три бойца. В момент выстрела вражеского дальнобойного орудия по сигналу поста предупреждения включились приборы центральной станции. Звукоулавливатели фиксировали звук, а самозаписывающие приборы отмечали его на рулонах бумаги, развертывающихся как телеграфная лента. Звук приобретал графическое изображение.
Стреляли не только немецкие, но и наши орудия, и притом гораздо громче, чем неприятельские, расположенные на много километров впереди; вокруг рвались, тоже очень громко, немецкие снаряды и мины. Поле боя — очень шумное место. Все эти звуки записывались на ленте, и выглядела она словно промокательная бумага, долго бывшая в употреблении.
Для того чтобы обнаружить на ленте искомую кривую, существуют особые методы, мастером которых является дешифровальщик. С помощью умных приборов и движимый интуитивным чутьем, он, как радист в реве эфира, находит свою искомую ниточку в паутине линий. Затем эту кривую промеривают, вносят поправки на ветер, температуру и влажность. Вычислители производят расчет, и тогда невидимое вражеское орудие или батарея получает порцию горячих, всевидящих наших снарядов.
Тут же, на передовых, помещаются расчеты оптической разведки. Работают они только ночью. С помощью стереотруб они по вспышкам огня засекают месторасположение немецких орудий. Следует почти мгновенный математический подсчет по логарифмическим линейкам, и огневики получают данные для стрельбы — строгие и надежные данные, указывающие вражескую позицию с точностью метров. Если звуковые приборы — уши огневиков, то оптические — их глаза.
Известно, что немцы очень любят сниматься. Но едва ли им нравится, когда их фотографируют бойцы фотоподразделений. Их расчеты там, где наши разведчики; дальше идти некуда. Перископический дальнофокусный аппарат производит свою плодотворную съемку прямой наводкой вдоль всей оборонительной линии противника.
Снятая пленка проявляется, отпечатывается. Картина ясна. Командир отмечает огневые точки, которые следует подавить в первую очередь.
Самоотверженно работают бойцы–топографы. Мы их встречали в самых неожиданных местах — и на вершинах скал, и в провалах ущелий, и на берегу студеных горных рек. Бойцы этой батареи промеряли землю будущих огневых плацдармов. С помощью особых, расставляемых в строгой последовательности знаков они дают возможность командирам батарей определить свои координаты и направление на огневые точки противника. Во время боя батареи часто меняют свое место. Но как бы ни маневрировали многопушечные наши батареи, всегда известно местонахождение их и расстояние до огневых точек противника.
Мы были у этих нестреляющих артиллеристов, видели нашу отечественную сложнейшую аппаратуру, наблюдали тонкость и точность производимых расчетов. Здесь работают бывшие математики, астрономы, землемеры, счетоводы, конструкторы, коротковолновики, фотографы. Они привыкли к своему сложному, ответственному труду. Мы видели, как на центральной станции чернила на столе выплескивались от толчков близких разрывов, но ни один из склонившихся к узкому столу не прервал математических исчислений. Люди работали так же самоуглубленно, как когда–то в своих кабинетах и лабораториях.