— А тебе какое дело!
— Там одно кольцо подозрительное было, я его отбросил, а отметить не отметил: спешил свои девять дать. Давай сдуем шов, вынем кольцо — сам увидишь.
Марченко оказался прав. Подкладное кольцо, просвеченное в лаборатории Зиной Пеночкиной, обнаружило трещину. Значит, шов Шпаковского был безупречен.
Держа возле лица фотопленку, Шпаковский сначала все смеялся, а потом расплакался.
Марченко и Пеночкина деликатно оставили его одного в вагончике–лаборатории.
Марченко сказал Пеночкиной угрюмо:
— Я не нарочно кольцо без отметки выбросил и не хотел вовсе, чтобы так получилось. Но когда тебя обругал, все–таки обрадовался, что с Бориса спесь теперь слетит. Выходит, во мне тоже, если на свет взять, какой–то шлаковый непровар гнездится. — Вздохнул, глядя в печальное, осунувшееся за бессонную ночь лицо Пеночкиной. — Думал, я уже человек, а получается, даже до нормы не хватает. Считал себя выше, а на деле одного с тобой росточка.
Зина сказала серьезно:
— Я ведь от любви к тебе поглупела. А на самом деле я лучше.
— Ну и брось глупеть, — посоветовал Марченко, сердито блеснув коричневыми, почти бронзового цвета глазами.
— А тебе не все равно, — робко спросила Пеночкина, — какая я, дура или умная?
— Значит, не все равно! Если человек не доволен твоим внутренним содержанием, значит, он в нем заинтересован.
Пеночкина встрепенулась, зарделась. Марченко предупреждающе поднял руку.
— Только ты вот что, — сказал он испуганно, — будь со мной поспокойней, я нервных не люблю. — Произнес мечтательно: — Когда я маленький был, придумал — чтобы меня уважали, — будто могу спать с открытыми глазами. — Поморгал рыжими короткими, опаленными ресницами, сказал грустно: — И теперь мне тоже всегда хочется, чтобы за что–нибудь уважали.
— А знаешь, — сказала Пеночкина с воодушевлением, — ты, наверное, хороший, раз умеешь про хорошее у плохого человека догадаться.
— Это к кому же я такой догадливый?
— А ко мне, — сказала Пеночкина и, зябко ежась, придвинулась ближе к Марченко.
Но он решительно отстранился и сказал уже раздраженно:
— Слушай, ты! У тебя же над башкой целая вселенная висит! И Луна тоже, на которую вымпел залепили. Ну, уважай себя, держи свою марку!
Пеночкина вздрогнула от нанесенной обиды и пообещала зловеще:
— Больше никогда в жизни, никогда к тебе не прислонюсь… хоть ты мне три часа будешь говорить, что любишь!
— Я регламента нарушать не стану, — усмехнулся Марченко. — Спрошу: согласна?
— Ну, согласна, — робко сказала Пеночкина.
— А я еще не спрашиваю.
— А ты спроси!
— Ну, спрашиваю!
— А я тебе говорю: нет! — гневно сказала Пеночкина. — Хватит, я из–за тебя чуть подлой не стала. Уходи, не желаю больше тебя видеть. Не желаю из–за какой–то паршивой любви к тебе унижаться!
И, решительно поднявшись на ступеньки, захлопнула за собой дверь…
На следующий день Шпаковский сварил три шва без применения подкладных колец. Это была поистине работа виртуоза. Марченко, раздевшись, полез в жерло трубы. Выбравшись наружу, объявил восхищенно:
— Ни сосульки, ни бахромы, вроде витого шнура. — Схватил за плечи Шпаковского, притянул к себе, расцеловал в обе щеки, оттолкнул: — Ты понял, чего достиг?
Шпаковский с медленной улыбкой сказал:
— Высокого класса сварки.
— Дурак! — восторженно крикнул Марченко. — Подлец! Ты же пойми: если варить без подкладных колец, это же тысячи тонн экономии металла по трассе — раз. И еще больше экономии — два — на том, что внутренний диаметр трубы из–за подкладных колец не будет сокращаться. Это же умопомрачительная экономия! А три — что газ, задевая за выступы подкладных колец, на них всю свою грязь будет оставлять, эти же настыли тоже диаметр сокращают! — Отступил на шаг, объявил: — Борька, ты гений!
Шпаковский подумал, спросил:
— А ты можешь варить без подкладного кольца?
— Нет, — сказал Марченко.
— Тогда я низкий человек, только и всего, — спокойно произнес Шпаковский. — Ты думал, как коммунист, что это даст всей трассе, а я думал только о том, что без подкладного кольца, кроме меня, шва не сварит никто.
— Правильно, — согласился Марченко, — никто.
— Значит, я барахло, — вынес себе приговор Шпаковский и горячо заговорил: — Ведь все ребята для того, чтобы обход не делать, две тысячи тонн металла на этом сэкономить потребовали, чтобы через болото трассу гнать, себя в болоте мучить. А я что? Только чтобы фитиль вставить.