После обеда она отправилась в бар и устроилась возле камина, заказав себе виски. Ей было уютно и спокойно сидеть, наблюдая, как двое мужчин играют в «дротики», и прислушиваясь к тяжелому, словно замедленному тиканью старых часов на стене. Она решила подождать до девяти. А потом пойдет к себе, ляжет в постель и почитает «Страх перед бегством». Ждать дольше несолидно. Хотя кто знает, ждет она или не ждет. В конце концов, ничего особенного нет в том, что она сидит около камина, переваривает обед и дремлет. Абсолютно нормальное поведение! Наоборот, было бы ненормально, если бы она так рано удалилась к себе спать. Пожалуй, надо будет подождать подольше, скажем до половины десятого, и заказать еще одну порцию отличного виски. Ведь за обедом она не пила вина, так что никакой мешанины не получится. Лучше виски, чем снотворное, но даже если не лучше и даже если виски плохое, у нее все равно есть право, коли хочется, сидеть в баре и пить сколько душе угодно. И нечего оправдываться. Это из-за папули с его пуританским отношением к алкоголю она чувствует себя виноватой. Он-то никогда не позволял ей ничего, кроме одной рюмки хереса, пока она жила дома, и даже когда она вышла замуж, ему ни разу не пришло в голову предложить ей вторую рюмку. Впрочем, папуля и сам не пил в отличие от мужа Гермионы. Мафочка сказала, что Гермиона боялась Гилберта. Все время следила, как он и что он, и боялась чем-нибудь его спровоцировать. Это-то Малышке было понятно: то же самое она сама испытывала рядом с Джеймсом. Теперь-то в этом можно признаться. Неужели всего лишь совпадение то, что она вышла замуж за такого же человека, что и Гермиона? Или в этом есть что-то наследственное? Наверное, так же, как ее родную мать, Малышку влекли к себе мужчины с необузданным нравом.
— Ну, детка, впредь гляди в оба, — прошептала Малышка и улыбнулась сама себе.
Часы пробили девять. На девятом ударе в бар вошел Филип Ньюхауз. У Малышки перехватило дыхание, но он весело улыбнулся ей, и она опять успокоилась. К тому времени, как он купил виски для Малышки и пиво для себя и уселся рядом с ней возле камина, она уже освоилась и ей казалось, будто они знакомы не один год.
А вот Филип чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Когда он начал произносить заранее подготовленную, хотя и короткую речь, Малышка смотрела, как свет играет у него в волосах и как золотятся его веснушки. Ему, видите ли, захотелось извиниться за то, что он не ответил вразумительно на ее вопрос, работает он на ферме или не работает. Ему и самому неясно, почему так получилось и зачем он выставил себя дурак дураком. На ферме мог остаться лишь один из сыновей, ну а его брат любит эту работу в отличие от него. Он же читает право в университете и еще имеет адвокатскую практику в Лондоне, специализируется на наследствах. Возможно, для кого-то это звучит скучно, а ему нравится. И не столько нравятся всякие юридические закорючки, сколько ему интересно поведение разных людей, их отношение к собственности. Удивительно, какие еще бывают атавизмы и как одинаково ведут себя разные поколения даже в одной семье. Все это Филип изложил, словно бы извиняясь, однако это было похоже скорее на вручение верительной грамоты или рекомендательного письма. Закончив свою речь, он выжидательно замолчал.
— Ну почему скучно? Семейные страсти не бывают скучными!
Филип довольно улыбнулся. Малышка тоже улыбнулась и поняла, что он ждет ответных откровений. Тогда она перевела взгляд с его улыбающегося лица на яркие языки пламени и лениво спросила:
— Приятно смотреть на настоящий огонь, правда?
— А вы хорошо смотрели?
Малышка не поняла, что он имеет в виду. Потом обратила внимание на отсутствие дыма и вспомнила, что полено никто ни разу не ворошил. Обман! Отлично сработанный газовый камин.
— Убедительно смотрится, если прежде такого не видели. Но, как пластмассовые нарциссы, то и не то, стоит лишь приглядеться повнимательнее. Не знаю почему, но мне всегда кажется, что меня надувают.
— Мне тоже! — удивленно воскликнула Малышка. Их взгляды встретились, и оба рассмеялись. — Во всяком случае, еда была настоящая и вкусная, вы оказались правы.
И она рассказала ему, что ей подали на ужин.
— Мне ли не знать их суп! Я ведь позаимствовал у них рецепт. Не скрою, из меня тоже вышел отличный повар. Иначе нельзя, ведь я холостяк, да еще прижимистый!