— Я же, блядь, тебе говорил, просто сдохни, — устало, но с торжеством победителя в голосе плюнул на труп густым плевком из крови и слюны смешавшихся в одну субстанцию.
Рядом, в трех-четырех метрах от меня и безголового трупа застонал и зашевелился в попытках подняться одетый в пурпурные украшенные одежды данмер. В ответ я указал на него двумя пальцами левой руки.
“Бззззз!”
Тонкая молния пронзила его голову, и он тут же затих, из его глаз, рта и ушей были видны потеки запекшейся крови.
— Еще один готов, осталось хрен знает сколько, — встряхнувшись, я перехватил булаву в руке более крепко и удобно, чтобы не соскальзывала и двинулся дальше, проверять комнаты и тупиковые ответвления коридоров на наличие очередных недобитков.
Врагов в логове культистов было много, я бы даже сказал как-то слишком много. Бои превращались либо в неразборчивую свалку, либо в трёхсторонние дуэли. Следить за происходящим в паре метров от себя было невероятно сложно, стоило начаться очередному столкновению, как уследить хотя бы за двумя врагами перед собой становилось непосильно сложной задачей, не говоря уже о ком-то из своих союзников. Вокруг раздавались крики, треск и взрывы заклинаний, ругательства и звон стали, а ещё плескалась кровь, от которой очень скоро под ногами становилось опасно скользко.
Я старался выбирать себе одиночные дуэли, бить в спины издалека или кидать яркие сферы света в толпы, где точно нет ни одного из пришедших со мной воинов. Чаще всего это приводило к двум результатам: занятые резней друг друга почитатели Вермины и орки-берсерки не успевали осознать, что появилась третья сторона, жаждущая их общей смерти, и они лишались сперва зрения от выжигающей глаза яркой вспышки и после умирали, будучи просто грушами для биться без зрения, либо же они мгновенно сгорали в пламени огненных шаров моих атронахов.
Появившийся из-за угла орк на следующем шаге споткнулся, а через три упал возле мертвого культиста, с такими же остекленевшими глазами, в центре его груди был огромный ледяной шип, окровавленный со второго, острого конца, выглядывавшего на полметра из его спины.
Тело вновь окунулось в темные воды слабости, неприятная дрожь и помутнение ударили в голову, трясущимися руками быстро достал из одного из кармашков на поясе очередное зелье и как можно скорее залил себе в рот, кривясь от мерзкой терпкой горечи. У меня осталось не так уж много зелий: два для бодрости и выносливости, одно от ран и три от истощения магического запаса. Вроде бы не так уж мало, вот только заходил внутрь разрушенного форта упакованный этими чудо-пузырьками до зубов, каждого было по десять единиц, только для магии взял в два раза больше любого другого вида зелий. Чем наполовину опустошил свой общий запас зелий, собранный, как трофеи от предыдущих веселых похождений.
Радовало только одно, мы всё ближе подходили к посоху, его мерзкое присутствие становилось всё отчетливее с каждой ступеней лестницы вниз, с каждой комнату позади, с каждым трупом, упавшим под ноги. Он был чертовски голоден, мне будто выедали мозг длинным слизистым языком, словно у какого-то огромного змея. Облизывал, смаковал и даже пытался укусить. Парочку раз мне это едва не стоило руки и головы, благо данмерка-наемница была рядом и следила за моей спиной, чего не могу сказать о себе и её спине.
После первых крупных стычек, превратившихся в смесь ярости и безумия, где всё смешалось, где терялись союзники и враги в общей какофонии боя, я решил, что мне не место в общей свалке схваток. Не потому, что боялся ран или трусил сложить голову, нет, в себе я был очень даже уверен, заклинания железной плоти на теле и плаща света, кружащего вокруг меня, прекрасно защищали меня от натиска со стороны орков-берсерков, а кольцо с автоматическим щитом против враждебных заклинаний позволял устраивать дуэли с магами. Проблема пришла откуда не ждал, я оказался слишком разрушителен, чтобы находиться в гуще сражений, мои заклинания и призывы убивали не только врагов, но и ранили союзников. А потому мной была принята роль волка, кружащего вокруг стаи овец в ожидании пока, кто-то из оравы глупых животных отобьётся от основного стада, чтобы тут же растерзать свою жертву на части.