Все эти квантовые сложности долгие десятилетия мешали физикам построить миниатюрные атомные часы, да к тому же и достаточно дешевые, что позволило бы двинуть атомный стандарт времени в широкие массы. Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны, а именно из электроники.
Электронная промышленность довольно давно наладила успешное производство кремниевых «ваферов», или вафлей, представляющих собой круглый кремниевый кристалл диаметром со стандартный CD, из которого затем нарезаются миниатюрные чипы для часов, мобильников и других электронных устройств.
Новые атомные часы, описанные в журнале «Applied Physics Letters», являют собой самый настоящий шедевр сверхминиатюризации. В кремниевом квадратике со стороной 1,2 миллиметра и толщиной 0,375 миллиметра просверливается сквозной колодец со стороной 600 микрон, в который «помещается» цезиевое облако. Сверху и снизу он закрывается тоненькими стеклышками.
А далее, как в стандартном лазерном проигрывателе или бытовом DVD-плейере, цезий освещается лазером и начинает выдавать полезный тактовый сигнал с оптимальной частотой чуть более 9 гигагерц, точное значение которой приведено выше. Так получили атомные часы, энергопотребление которых составляет милливатты, что позволяет использовать для их питания стандартную батарейку.
Авторы, создавшие сей уникальный шедевр, сравнимый с подкованной Левшой блохой, поясняют, что конечно, точность их новых часов на порядки уступает часам-шкафу, которые дают секундную ошибку в 30 миллионов лет. Но зато стоимость новых «часиков» составляет даже сейчас всего лишь 120 долларов, а при массовой «штамповке» будет и того меньше. Зато какие возможности открываются для научных и бытовых электронных устройств!
Достаточно привести всего лишь один пример использования таких точных наручных часов, а именно в системе GPS - Global Positioning System — Системе глобального позиционирования, или определения местоположения. С новыми часами такая система станет доступной для каждого, причем точность определения места достигнет буквально миллиметров, а не метров, как сейчас.
Вот что может дать «ловля микрон» в таком важном деле, как измерение времени. Пусть оно хранит от нас свои тайны, но наука нашла способ обойти их и начать полномасштабную «эксплуатацию» четвертого измерения пространства-времени.
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Царица наук: проверка на служебное соответствие
Жираф - прекрасное подтверждение теории Ламарка наследований полезных признаков, приобретенных в течение жизни
Любая наука начинается с парочки сумасшедших идей, оформляется в почтенную респектабельную фундаментальную теорию, которая быстро обрастает прикладными разработками, порождающими принципиально новые технологии. Нормальный путь. Особенно если технология при этом не воображает себя собственно наукой и даже царицей наук, и не вытесняет ее.
Не произошло ли это на наших глазах с последней общепризнанной царицей наук — генетикой?
Она во многом сформировала нынешнее общественное сознание и сама оказалась у него в плену. Многие современные мифы выросли из ее фундаментальных открытий, не став, однако, от этого ближе к истине.
Генетика - наука или технология?
— Тебе все еще нужен Черный Ящик?
— Ящик? — пробормотал я, не в силах оторваться от рекламации.
— Как тебе сказать.,.
Какой, собственно, ящик?
А. и Б. Стругацкие «Сказка о тройке II»
Ученые наконец нашли и выделили ген, ответственный за желание ученых находить гены.
Профессиональный анекдот.
1900 год. Заря нового, XX века. Год рождения новой науки, во многом определившей его лицо. Читатель, конечно, уже догадался — вспомнил со школьной скамьи — речь идет о генетике. В 1900 году, после переоткрытия Гуго де Фризом законов Менделя, родилась генетика — наука, во многом определившая лицо XX века.
Уже рождение ее напоминает мифологический сюжет. Как младенец Геракл задушил змей, подосланных к нему богиней Герой, еще в колыбели, точно так же генетика самим фактом своего рождения избавила биологию от страшной напасти — так называемого «кошмара Дженкина». Английский врач Ф. Дженкин в 1867 году выступил с критикой теории Дарвина — он показал, что при принятии теории «слитной наследственности», господствовавшей в ту эпоху, всякое наследственное уклонение будет неизбежно «разбавляться» по мере смены поколений, пока наконец от него ничего не останется. Сам Дарвин был настолько поражен этим возражением против своей теории, что оно получило название «кошмар Дженкина». Он даже считал необходимым ввести в свою теорию допущение о массовых, а также повторных изменениях в одном и том же направлении, чтобы противодействовать этому кошмару. Такие очевидные факты, как передающаяся из поколения в поколение тяжелая челюсть Габсбургов или оттопыренная губа Бурбонов, не могли успокоить исследователя. Это были единичные факты, терявшиеся в массе других наблюдений, к тому же никак не объясненные никакой теорией. А противостоять одной теории в то время мог никак не факт, а только другая теория. Стала ясна необходимость изучения наследственности.