В дверь осторожно постучали. Появился, как прозрачный предмет в воде, помощник Несусвета — Гоша Смык. По его подобострастной улыбке шеф догадался: что-то произошло.
Карп и Гоша познакомились в изоляторе временного содержания. Первый досиживал последние дни, дело шло к закрытию. Готовился к новым свершениям по нагреву населения. А второго упекли за кражу — третью в карьере. Гоша был настолько неудачливым вором, что после каждого дела неизменно попадался, не успев вкусить плодов. Фанатичная вера в свое дело и детская непосредственность при подходе к нему расположили Несусвета к сокамернику. После освобождения он подсуетился и выкупил Гошу на этапе предварительного следствия.
Смык обладал еще одним завидным качеством. При выдающейся внешности, на которой отпечаталось трудное детство и бесшабашное отрочество, Гошу не замечали. Он передвигался настолько быстро, что казалось, распадается на атомы в одном месте и восстает в другом. Увы, оперуполномоченные не разбирались в квантовой физике. Им просто везло ловить совокупность элементарных частиц, из которых состоит Смык.
— Карп Наумович, на площади возле Регуправы люди. Уволенные по реформе.
Несусвет выпрямился, маршальским жестом поднес ко рту стакан и изрек:
— На площади? Разберусь лично!
С прекрасным настроением и жаждой деятельности в дряблой груди, Карп Наумович проследовал на стоянку спецтранспорта.
За окном тучи скрыли солнце, мелькнула ветвистая молния.
Впервые за много лет в начале рабочего дня Рёшику было нечего делать.
Он вышел на улицу и закурил, разглядывая флаги на крыше противоположного здания — единственной пятизвездочной гостиницы Харитонова. Вот они развеваются на ветру, свободные, яркие, но при этом имеющие практическое назначение. А он, Рёшик, отныне свободен, и скован свободой крепче кандалов.
Вообще ― что это за имя? По паспорту он Игорь Владимирович. Как приклеилось с детства мамино «Рёшик», так и тянется. Даже малознакомые так называют. Есть люди, имя которых написано на лице. Викторы, которых иначе, как Витьком не назовешь. А есть Вити, Викторы Петровичи, Витюшки и почему-то Виталии. Одни ― Вованы (понятно при первом рукопожатии), другие ― Володи, что тоже ясно сходу. Алексы-Леши, Шурики-Саши, Владики-Славы… А он, значит, Рёшик. Абзац. Уменьшительный суффикс в имя собственное.
Ноги сами принесли на площадь. Еще час назад Рёшик даже не представлял себя в рядах протестующих, а теперь почувствовал право быть с ними. Они ничего не скандировали, разговаривали между собой спокойно, держали плакаты с надписями и рисунками: «Изнасилование в неестественной ре-форме», «Хочешь похудеть? Спроси правительство как», «Порезанный бюджет отупения». Последняя надпись значилась под картинкой, на которой карикатурный гопник угрожает такому же карикатурному интеллигенту — ножницами.
— Можно здесь постоять? — спросил Рёшик у мужчины в пиджаке, испачканном мелом.
Тот оценил новичка взглядом и поджал губы.
— Вас по реформе уволили?
— Нет, просто так. В смысле, я перечил начальнику. То есть, сказали написать «по собственному»…
— Тогда вам, наверное, на другой митинг. Здесь — все по реформе.
— Да пусть стоит, — вмешался не по погоде тепло одетый старичок. — Все мы одинаковые.
— Это что же, — продолжил меловой рукав, — допустим, выгнали за пьянство, по статье, а он — к нам? Дискредитация получается…
— Получается, нас на одного больше стало.
— Но ведь он постоит-постоит и уйдет. А нам нужно — до конца!
— А что, по-вашему, значит «до конца»? До смерти? Тогда зачем вам справедливость, если вы ее не увидите?
— Другие увидят. Пусть не сейчас, пусть потом…
В небе громыхнуло. Как по сигналу, вартовые сплелись локтями, образуя цепь. В передних рядах, ближе к региональной управе, началось шевеление.
Ближайший к спорщикам лейтенант сказал в пространство:
— Сейчас влупит дождь, и все вы разбежитесь. Как всегда.
Самые пытливые, в том числе и Рёшик, проталкивались на шум. Когда добрались до первой шеренги, которая стояла лицом к фасаду Региональной Управы, на импровизированной трибуне (стул они поставили, что ли?) замаячила бочкообразная фигура Несусвета. Интеллигенты брали его в кольцо…
…Смык расталкивал людей от шефа. В небе сверкала молния, спустя секунды после вспышек доносились раскаты грома. Вартовые загораживали Карпа Наумовича, ожидая команды на разгон.