— Изучить, говоришь? — Он достал из чашки мокрый, съеженный бублик и сунул в рот. — Чтобы принять меры, говоришь? А что — идея! Научный подход к заговорщикам! Под такое дело из бюджета никаких денег не жалко.
Оба улыбнулись и чокнулись издалека чашками.
— Да кто за такое возьмется? — внезапно сообразил Гоша и перестал улыбаться. — Они же делают все невидимо?
— Дурак ты опять, если не понял. Правильно, невидимо. А у нас есть знакомый, который всю жизнь занимается тем, что не видно.
Смык посмотрел сначала с непониманием, а потом скумекал, о ком говорил хозяин.
Выпили на воображаемый брудершафт и рассмеялись в голос.
Бронский слушал Варгашкина, упершись подбородком в столешницу, обхватив голову руками. В кабинете директора стоял кислый запах дыма. А в первом ящике стола лежала фляга с коньяком — осталось на донышке.
— В лаборатории ядерных процессов ставим еще десять компьютеров и открываем интернет-клуб, — прочитал Варгашкин запись в ежедневнике. — В нашем районе молодежи много, будут ходить. Если что, снизим цену.
Глаза Бронского закрылись, что можно было считать положительной реакцией. Вдохновленный зам по науке продолжил:
— Оборудование в отделе ионно-плазменных технологий относительно новое, его трогать нет смысла, — Кирилл Денисович сказал по-деловому: «Трогатсь». — Его нужно попросту продать. Год-два, и та же магнетронная установка превратится в металлолом. У меня есть клиент с предварительной готовностью купить.
Варгашкин достал пухлую папку, открыл ее и чихнул, поднимая облачко пыли. Бронский оценил размер папки и уронил голову на стол.
— Теперь по отделу ускорительных технологий, — зам полистал страницы. — Циклотрон «У-150М» работает с середины прошлого века, устарел морально и физически, занимает большую площадь. На ней прекрасно разместится боулинг-клуб. Нужно разрешение районной власти, я договорюсь, это недолго.
Бронский открыл глаза и, не поднимая головы, спросил без эмоций:
— А где мы будем ускорять частицы?
Варгашкин закрыл папку и заговорил тоном родителя, объясняющего ребенку, почему сладкое вредно:
— Николай Вальтерович, нам сейчас не до частиц. Вы видите, что в стране происходит — оптимизация. Бюджет на науку и культуру урезают, институты закрывают. У нас есть возможность не жить, но хотя бы существовать за счет арендаторов. Но чтобы их пустить в ИНЯД, нужно освободить часть помещений.
— Что же останется?
— Четвертый-пятый этажи. Бухгалтерия, юрист, АХЧ, отдел кадров. Ну и мы с вами.
— А как же наука?
Варгашкин вздохнул и перешел на более слащавый тон, для совсем маленьких:
— Наука закончилась, Николай Вальтерович. Остается коммерция. Давайте скажем честно: что наш институт может предложить в качестве товара? Фундаментальные исследования? Теоретические расчеты? Гипотезы? Их на хлеб не намажешь и налоги ими не заплатишь. Даже если захотим сэкономить путем сокращения сотрудников, то, в первую очередь, уволим именно научный сектор. Потому что без исследовательского реактора институт работать может, а без бухгалтера — нет.
— Какой бред… — Бронский откинулся на спинку стула и потер виски. — В голове не укладывается. Институт ядерной физики — без ядерной физики.
— Почему же, — Варгашкин показал ладонью знак «стоп». — Вашу лабораторию мы оставим. Обязательно оставим. Занимайтесь своим тока… маком на здоровье.
«И никуда не лезьте», — про себя добавил профессор.
Ему предлагают взятку — возможность заниматься наукой в обмен на покладистость. Но разве можно назвать Физикой исследования в бильярдном зале или опыты на рулетке? Это все равно, что заниматься любовью на потолке. Глупо и чертовски неудобно. Впрочем, нынче такое время, не до любви.
— …или возьмем лабораторию проблем ядерной энергетики. — Пока директор размышлял, Варгашкин не унимался. — Там же полная стерильность! Да еще и на первом этаже. Лучшего места для аптеки не придумаешь!
— Mein Gott!
Призраки катастрофы окружили Бронского и тычут копьями со всех сторон. Хочется лечь на землю, закрыться руками и тихо погибнуть. Но за ним — огромный институт со славной историей. Полтысячи сотрудников, которые посвятили жизнь науке. Имеет ли право командир сдаваться в плен, если знает, что солдат ждет верная гибель? Или все не так страшно? Кандидаты наук и доктора в состоянии торговать лекарствами и запускать компьютерные игры. Тот же Стебня — прекрасный образец ученого будущего. Приспособятся, перетопчутся, освоятся. В конце концов, бильярд похож на прибор, в котором соударяются частицы.