Угадав колебания директора, Варгашкин пошел в атаку:
— Николай Вальтерович, дождемся лучших времен — вернемся к науке. Нам бы выжить. Если вы принципиально согласны, я подготовлю документы.
Из оцепления вырвался самый страшный призрак с липкими перепончатыми лапами. В одной он держал папку с документами и прикрывался ею, как щитом. В другой — сжимал огромную печать, которой размахивал, целясь в беззащитного профессора.
Бронский представил кипу бумаг, часы, проведенные в чтении, и ретировался с поля боя. В кабинете остался один Варгашкин.
— Куда вы?! Нужно решить…
Чудовища отстали от Бронского возле лифта. Сзади доносилось чавканье челюстей и звон оружейного металла, но рыцарь скакал в сторону лаборатории. Там его не достать.
Призраки повертелись возле канцелярии и спрятались в засаленные гроссбухи, грозя вернуться при первой возможности.
Меня зовут Мирослав Огнен, и мне протянул руку начальник департамента спецпроектов телеканала «Оупенинг» Браун Хартсон. Без эмоций предложил чай.
— Вам с сахаром?
— Упаси бог. Сахар убивает вкус.
— Как шум убивает слово? — Начальник подмигнул.
Дескать, знает, чем я занимаюсь.
— Попадаются слова, звучащие громче шума, — ответил я скороговоркой.
— В таком случае уверяю вас — чаю, который готовит моя помощница, сахар не помешает. И молоко тоже.
Девушка внесла поднос. Чай действительно оказался выше похвал. Все шло к тому, что меня ждут неприятные новости — зачем иначе ублажать подчиненного с утра пораньше?
В черном деловом костюме с тонкими белыми полосками Хартсон выглядел безупречно. Как, наверняка, и накануне вечером. Кажется, такие люди вообще не спят — всегда бодры и готовы к верным решениям. Это мне после вчерашнего звонка пришлось всю ночь мучиться в догадках — о чем пойдет разговор. Спецначальник знал о нем давно. Это меня с утра одолевали сомнения — ехать или нет. А он решительно чистил зубы после безупречного по калорийности завтрака. Это я засыпал за рулем по пути в Лондон, в то время как мистер Хартсон не спеша пробирался по столичным заторам. И все затем, чтобы убивать посетителей безупречностью — в одежде, поведении, интонациях.
— Не буду скрывать, мистер Огнен, выводы комиссии относительно боевой филологии нанесли урон не только вашей репутации. Они ударили по нашим рейтингам.
— А уровень комиссии вы под сомнение не ставите?
Хартсон цокнул языком и замахал руками в мою сторону.
— Не я — совет директоров. Мой удел — административная деятельность; в науке я, честно говоря, не дока. Спросили, кому я платил гонорары, пришлось ответить: тому самому Мирославу Огнену, который провалил эксперимент.
— Боевая филология — новинка, ее не знают ученые из смежных отраслей.
— О, предупредите Управление по науке и технологиям, они до сих пор не в курсе!
Тоже мне шутник.
— Я знаю причину провала и работаю над новой теорией. Поверьте, скоро я дам результат.
— Без лаборатории и правительственных грантов? Очень смешно.
Да уж, юмор.
— Где вы сейчас работаете? — продолжил шеф спецпроектов.
— Только у вас.
— Как думаете, надолго?
Мне надоела пьеса, в которой один герой знает реплики, а второй постоянно импровизирует.
— Скажите прямо.
Он перестал кривляться и стал до жалости серьезным, как диктор новостей.
— Есть задание посложнее, чем записи на форуме канала.
Я приготовился пройти поворот судьбы. Внутренне сгруппировался в ожидании того, что меня сначала занесет, а потом выбросит. Правила езды на колесах Фортуны я знал посредственно.
— У нас неприятности, мистер Огнен. — Начальник прошелся по кабинету, почесывая левую руку. Не удивлюсь, если у него там антиникотиновый пластырь. — На прошлое Рождество мы запустили в космос тестовый спутник. Он отправил на Землю странный сигнал. Как будто в двухзначный код к единицам и нолям кто-то добавил третье значение.
— Господи.
— Я бы не был столь категоричен. Может, он, может — влияние ноосферы, может — знак от разумной цивилизации. Мы не одиноки во Вселенной, откуда-то же к нам спускают авторов комедийных сериалов?
Меня передернуло — тоже иногда задумывался об их неземном происхождении.
— Первый сбой случился двадцать пятого декабря. Мы посчитали, что это помехи и транслировали обычный сигнал параллельно с необычным. Возможно, это привело к определенным последствиям.