Хартсон полистал ежедневник, нашел нужную запись и некоторое время качал головой, не отводя глаз от страницы.
— Мы проверили контрольные данные и выяснили: в момент сбоя искаженный сигнал, кроме нашего спутника, попал в три точки планеты. До вчерашнего дня по трем телевизорам транслировались наши передачи с «вау-сигналом». Вот координаты.
Из принтера вылез лист с картой. Первая точка — Верона, вторая — поселение между Северным и Южным Кипром. Третье место находится так далеко на востоке Европы, что Европой почти не считается.
— Думали замять, журналисты ничего не знают. Поручили техникам собрать сведения о передатчиках, транслирующих сигнал в эти три точки. Данные оказались… неожиданными.
Сказал так, будто подробности знать необязательно, и мое мнение никого не интересует.
— Командировочные и представительские оплатим. Получите гонорар и бонус в случае успешного расследования. В противном случае я не смогу доказать руководству вашу полезность для «Оупенинга».
Вот как выглядит предложение, от которого невозможно отказаться.
— Если не секрет, почему вы решили доверить дело мне?
— Секрет. Но вам скажу. Вся штука как раз в полученных нами фактах. Во-первых, повторюсь, они странны. А более странного занятия, чем ваше, на канале ни у кого нет. Во-вторых, все три случая имеют некий информационный подтекст, сродни того, которым вы занимаетесь в «Кулхэме». Простите, занимались. В-третьих, вам нет смысла болтать, иначе к ярлыку британского ученого добавится приставка «тот самый». А репутация в Англии стоит дороже недвижимости. Если репутация недвижима, разумеется.
Дешевый каламбурист.
— Раз уж мы секретничаем, — я допил чай и поставил чашку ровно на кружочек в середине блюдца, — откуда вы получили сведения из этих точек. Разведка?
Он тоже поставил чашку.
— Допустим. Вам-то что?
— Почему бы им самим не заняться этими странностями?
Шеф привстал и посмотрел хрестоматийным взглядом, каким руководители показывают подчиненному его место.
— Я что-то не пойму, Мирослав, — переход на имя — тоже оружие из арсенала топ-менеджеров. — Вам не нужны деньги? Так чего вы открещиваетесь от работы? Не самой пыльной, заметьте.
— Хочу разобраться. Секретное задание поручают не разведчику, а проштрафившемуся ученому. Что-то здесь не так.
— Спецслужбы занимаются серьезными делами. А здесь непонятно — серьезное дело или беспочвенные опасения. Руководители канала, сами знаете, из правительства. Контрольный пакет «Оупенинга» принадлежит государству. Собственно, из ваших отчетов мы выясним, стоит ли волноваться. Политика начинается ровно там, где заканчивается наука.
Я встал с дивана, забрал флеш-карту с информацией и пожал Хартсону руку.
— Умеете вы подсластить пилюлю.
— Пилюля — не чай, сахар ее вкуса не портит.
И улыбнулся, показав безупречные зубы.
Глава 2
Третью неделю уволенные по реформе интеллигенты собирались за чертой города, на старом стадионе возле ИНЯДа. Вход давно не охранялся, трибуны покосились, траву вытоптали собаки и их хозяева. Место глухое, о времени сборов сообщали через своих. Первые пришли после случая на площади, в понедельник.
С каждым днем желающих проверить силу становилось больше. Когда отряд разросся до трехсот человек, Рёшик разделил личный состав на взводы по типу силы и назначил командиров. Напоминало одновременно слет «ролевиков», фестиваль самодеятельной песни и секту.
Люди стоят друг напротив друга, шепчут заклинания, ни с чего падают и встают.
«Праведный гнев и слово» — так Пользун определил для себя первичные условия силы. Теоретические разработки он совмещал с практикой. Начал на следующий день после сторублевого разговора с Ленчиком на кухне. Оставалось понять, каким должно быть слово для боевого эффекта. И способно ли оно задействовать реальное оружие. Ощущение, что цель близка, становилось явным, но поймать нужную мысль не получалось.
Открытия происходили случайно.
— Уважаемый! Да, вы, в машине! Сделайте, пожалуйста, музыку тише! Час ночи!
— Исчезни, баран. Не мешай отдыхать!
— Отдыхай так, чтобы я на девятом этаже не напрягался!
— Честное слово — заколебал-на. Жди, я поднимаюсь!
— Порог чувствительности уха составляет сто тридцать децибелов!
Поросший щетиной горец не успел выйти из машины: защемило дверью. Потом — еще раз, сильнее. После третьего удара абрек выключил магнитолу. Задрав голову и глядя на окно, в котором виднелся скандальный жилец, любитель лезгинки уехал прочь.